Триш Мори - Все очень просто
— Семьи усопших заботятся о могилах, — ответил Лука, сворачивая на другую дорожку. — Они все умерли недавно. Количество мест здесь ограниченно, так что усопшие могут быть похоронены здесь лишь в течение нескольких лет, а потом их перезахоранивают в другом месте.
Тина вспомнила: она что-то читала об этом. Примерно когда умер Эдуардо… Это кажется странным — беспокоить мертвых и перемещать их останки с одного кладбища на другое. Но кто не хочет иметь возможность отдохнуть, по крайней мере некоторое время, в такой красивой обстановке, с таким прекрасным видом на Венецию, на море?
— Мать Маттео ведь недавно умерла?
— Да, два года назад, но место здесь не является проблемой для нашей семьи, — продолжал Лука. — Семья Барбариго хоронит здесь своих членов в склепе. Уже давно, с наполеоновских времен, когда кладбище было создано.
Склеп из белого мрамора стоял отстраненно от других склепов, он был чуть больше маленькой часовни. Все это, без сомнения, наглядно демонстрировало силу и богатство его семьи, существующей уже несколько веков. Два ангела молились на воротах, преграждающих вход посторонним, как будто наблюдая за тем, кто вошел, а кто вышел. Карликовые сосны росли по обе стороны двери, смягчая очертания каменных стен.
Тина взяла у Луки цветы, пока он искал ключ и открывал замок. Дверь скрипнула, потянуло сыростью и холодом. Лука зажег свечу на стене, и теперь она, мерцая, освещала золотым светом темное пространство. Он взял у Тины цветы, а потом, прежде чем войти, на мгновение склонил голову.
Тина ждала его снаружи. Он сказал несколько слов по-итальянски, тихо и быстро, но она услышала имя Маттео, и она поняла: Лука разговаривает с тетей, передавая сообщение своего двоюродного брата.
Лука так верен своему слову. Так честен… И это несколько неожиданно…
Тина не хотела больше ничего слышать. Она глубоко вздохнула и отошла.
В саду было тихо и мирно, он был залит солнечным светом, пробивающимся сквозь крону деревьев. Лишь листья шуршали от легкого ветерка. Здесь спокойно и безлюдно по сравнению с переполненной Венецией.
Она наткнулась на надгробие со скульптурой ребенка, восходящего по лестнице в небо. В его руках были свежие цветы, которые малыш протягивал ангелу, улыбавшемуся ему сверху, терпеливо ожидавшему его там.
Тина опустилась на колени и коснулась холодного камня, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза из-за еще одного потерянного ребенка.
— Ты выразишь свое почтение Эдуардо?
Тина заморгала и повернулась, вытирая слезы, избегая вопросов в его глазах:
— Конечно.
Она последовала за Лукой в сумрачное помещение, стены которого были заполнены дощечками с именами и молитвами для тех, кого похоронили здесь за все эти годы.
— Так много! — сказала Тина, пораженная количеством табличек.
Она увидела цветы, украшавшие одно из надгробий, они принадлежали матери Маттео.
— Эдуардо здесь, — сказал Лука, указывая на надгробие у противоположной стены. — Его первая жена, Агнета, лежит рядом.
Тина подошла ближе. Жаль, что она не купила букет цветов.
— Я оставлю тебя с ним наедине, — сказал Лука и вышел. Тина отошла к стене, чтобы пропустить Луку, и заметила имена на стене рядом. — Это твои дедушка и бабушка? — спросила она, и он остановился.
— Это мои родители, — сказал Лука с каменным лицом, указывая на другие имена: — Мои бабушка и дедушка в строке ниже.
Лука развернулся и вышел, оставив ее. Его родители? Тина снова посмотрела на таблички, увидела даты и поняла: они умерли в один день почти тридцать лет назад. Луке было совсем немного лет тогда…
Когда через несколько минут она вышла из склепа, Лука был холоден и отстранен. Он надел солнцезащитные очки, пряча глаза.
— Все? — сказал он, закрывая дверь ключом.
— Лука. — Тина положила руку ему на плечо, чувствуя его напряжение через тонкую ткань рубашки. — Мне очень жаль, я понятия не имела… ты потерял обоих родителей…
— Это не твоя вина, — отрезал он.
— Ты был такой маленький. Я понимаю твое горе.
Лука резко убрал ее руку:
— Что ты понимаешь? Что ты знаешь о моем горе?
Боль утраты пронзила ее:
— Я знаю, что такое потеря. Знаю, каково это, — потерять того, кого любишь.
«Лучше, чем ты когда-либо сам поймешь», — пронеслось в ее голове.
— Я рад за тебя, — бросил Лука и направился обратно к лодке.
Когда они вернулись, на столике рядом с кроватью Тина нашла коробку.
— Что это? — спросила она. — Я ничего не заказывала.
— Открой и посмотри, — отрезал Лука, прежде чем исчезнуть в ванной комнате.
Это были первые слова Луки после посещения кладбища. Его молчание не беспокоило Тину на протяжении всего пути домой. Оно ее полностью устраивало.
Для нее Лука снова стал злодеем. Это искоренило проблеск нежности, которая зарождалась в душе Тины. Не нужно искать в Луке качества, которые так ей нравились. Лучше, когда он холоден и тверд, неприступен и абсолютно не готов прощать. Так ей гораздо комфортнее, так она могла ничего к нему не испытывать.
Тина нашла конец ленты и потянула его, развязывая узел на коробке. Нашла другой конец и сняла ленту, открыла коробку, а потом еще один слой упаковки.
Нет!
Лука вернулся из ванной, уже без галстука, его рубашка была наполовину расстегнута, обнажая грудь. Тина старалась не смотреть на него, но все равно взглянула, когда он снял туфли.
И тогда она вспомнила о коробке:
— Откуда это взялось?
Он пожал плечами и снял с себя рубашку:
— Тебе нужен был новый компьютер.
— Мой компьютер прекрасен!
— Твой компьютер — динозавр.
— Сам ты динозавр!
Лука сделал паузу, наполовину сняв с себя брюки. И Тина не могла не почувствовать разряд примитивной похоти, пронзивший ее.
— А я думал, ты считаешь меня пещерным человеком.
— Динозавр, пещерный человек, — сказала Тина, пытаясь скрыть дрожь в голосе, — не все ли равно? Все доисторическое.
— Но не одно и то же. — Лука небрежно пожал плечами, продемонстрировав идеальный рельеф грудных мышц. — Я думаю, динозавры были беспорядочными и медленными, неуклюжими в движениях. В то время как пещерный человек мог получить больше удовольствия, охотясь с дубинкой или завоевывая женщин, чтобы утащить их к себе в пещеру и развлечься с ними, как он того захочет.
Тина сглотнула. Он протянул руку и убрал волосы с ее лба, заправляя их за уши. Трудно было думать, когда перед тобой стоит голый возбужденный мужчина. Пещерный человек дразнил ее своей дубинкой.
— Ты прав, — сказала она. — Ты как пещерный человек очень хорош.
