Триш Мори - Все очень просто
Лука поднял одеяло и легонько хлопнул Тину по голой попе, возбудившись снова при виде нежной сливочно-белой кожи.
— Просыпайся, Спящая Красавица. У меня есть планы для тебя.
Лука был в кабинете и звонил кому-то, когда Тина пришла к нему. Поэтому она достала свой ноутбук и уселась в кресле, чтобы попытаться закончить письмо отцу. Он интересовался, когда дочь планирует вернуться домой?
Тина задумалась: «Как лучше сказать отцу обо всем, чтобы он не заподозрил, будто я в плену на другом конце света? Не хватало только спровоцировать появление Митча в Венеции, размахивающего дробовиком и спасающего свою дочь из лап злобного Луки».
Она улыбнулась при мысли о том, что отец будет делать в Венеции, окруженный водой. Однажды, когда ей было лет десять, он ходил с ней на пляж. На широкий песчаный пляж, обрамленный скалами, с неистовствующими волнами и бескрайним морем. Отец смотрел на море в течение нескольких дней, и когда она спросила, что он пытается разглядеть, только покачал головой.
Внезапно Тину накрыла печаль, она почувствовала уже знакомую боль потери. А потом пробел залип снова, и она написала несколько строчек полного бреда, отвлекшись и не заметив проблем с клавишей.
— Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы позволить себе поесть.
Во рту у Тины пересохло. Она сглотнула, вдруг вспомнив о другом моменте, другом ужине. Думал ли Лука о вчерашнем вечере? Она выключила свой ноутбук.
Лука подошел к ней ближе и забрал компьютер:
— Водитель уже здесь, ты готова?
Замечаешь что-то особенное в венецианском пейзаже, если плывешь по каналу. Здания, казалось, стоят так, как это невозможно в реальности, тянутся вверх, словно мираж. Но город был реальным. Точно так же, как был реален и человек, стоящий рядом с Тиной.
Она снова вспомнила о прошлой ночи. Перед мысленным взором мелькнули беспощадные, бессовестные картины реальной ночи. Это был не мираж, а опасная игра, когда они оба притворяются любовниками.
Недаром вчера вечером Лука сказал: он готов использовать долги Лили, лишь бы шантажом затащить Тину в свою постель.
Лука лениво обнял ее за плечи.
— Почему я здесь? — спросила Тина. — Назови реальную причину на этот раз.
— Разве ты не хочешь увидеть Мурано? — Его глаза были спрятаны за темными очками.
— Нет, — сказала она, размышляя, специально ли он ответил так, будто не понял ее вопроса. — Я не это имела в виду…
Но, прежде чем Тина смогла уточнить свою мысль, Лука сжал ее за плечи и указал вперед:
— Посмотри, мы почти приплыли.
Лодка снизила скорость и причалила к небольшому пирсу, где стоял человек, судя по всему, ожидающий их. Он помахал им, когда они стали выходить из лодки, и Тина уже не сомневалась, кто он такой. Двоюродный брат Луки, такой же подтянутый, высокий и красивый как бог.
— Маттео! — крикнул Лука, как только сошел на причал. Братья обнялись, и Лука повернулся к Тине, предлагая ей руку. — А это, — сказал он, когда Тина тоже сошла с причала, — Валентина Хендерсон, дочь Лили.
Маттео улыбнулся и поприветствовал ее традиционным итальянским поцелуем в каждую щеку и широкой улыбкой на красивом лице.
— Дочь Лили? Да, я вижу это, она тоже невероятно красива. Разделяешь ли ты страсть своей матери к нашему стеклу, Валентина?
— Нет, — сказала она, не обращая внимания на комплимент. — Стекло меня вообще не интересует.
— У Валентины… — Лука посмотрел на нее и улыбнулся, — …другие страсти, не так ли?
Однажды она научится не краснеть. Может быть, просто не сегодня…
— Иди сюда, — сказал Маттео, явно наслаждаясь шуткой. Он хлопнул своего двоюродного брата по плечу: — Давай посмотрим, сможем ли мы изменить ее увлечения.
Но Тина не собиралась менять свое мнение. Не сейчас, когда ее привели в большой цех, жаркий от четырех печей. Здесь работали мужчины. Она заметила люстры, свисающие с потолка, богатые и великолепные, но совершенно нелепые. Вот типичные примеры продукции стеклодувов, похожие на те, что сформировали ее мнение о муранском стекле. Именно здесь ее мать вдохновлялась на пополнение своей бессмысленной коллекции.
— Если ты нас извинишь, — сказал Лука, — я должен поговорить с моим братом. Не могла бы ты подождать здесь? Стеклодувы собираются устроить нам шоу. Можешь посмотреть его.
Тина удивленно подняла брови. Они еще к тому же устраивают шоу? «Хотелось бы увидеть это безобразие», — цинично подумала она, но все же обрадовалась возможности побыть какое-то время отдельно от Луки.
Тина позволила отвести себя в небольшой зал, где уже сидели несколько семей в ожидании представления. Были свободные места в первом ряду, туда она и села, но почти сразу же пожалела об этом.
Чей-то малыш устроился на полу с ее стороны, его мать и отец сидели рядом. Ребенок посмотрел на Тину, явно интересуясь, кто же она такая, что вторгается в их пространство?
Их с Лукой сын был бы такого же возраста… Тина отвела взгляд, думая, как бы уйти, ее ладони вдруг стали влажными, когда глаза ребенка вновь остановились на ней.
Темные глаза. Длинные ресницы…
Тина видела открытые глаза своего ребенка, и они были тоже темными, как у этого малыша. Как и у его отца.
Мальчик посмотрел на свою мать, а потом, моргая, снова повернулся к Тине. Она слегка улыбнулась, пытаясь избавиться от неприятного ощущения в животе, стараясь не расстроиться еще сильнее.
Ему было бы уже два года. Он был бы полон жизни. Любознателен. Открывал бы новый для себя мир.
Ребенок, сидящий рядом с ней, отвлекся, потому что игрушечный медведь выскользнул из его рук на пол. Недолго думая Тина наклонилась вперед и схватила игрушку. На мгновение, когда ребенок решил, что это война, он уже открыл рот, выражая полное негодование, и замахал сжатыми кулачками. Но тут Тина вернула ему игрушку, и его лицо снова озарилось улыбкой.
И эта улыбка практически разбила ей сердце.
Каким-то образом Тине удалось выдавить улыбку в ответ — прежде, чем она отвела глаза от ребенка, который слишком остро напоминал о ее горе. От этих воспоминаний ей становилось плохо. Она никогда не сможет забыть…
Слезы наворачивались ей на глаза, когда она сквозь боль смотрела вверх на высокие потолки, туда, где горели слишком яркие цветные люстры, бесстыдно дразня ее. Тина хотела только одного — вернуть время назад и не приходить сюда.
Все люди в зале одновременно вздохнули, и Тина повернулась, чтобы увидеть, как один из рабочих стал размахивать палкой, на конце которой было расплавленное стекло. Его только что вынули из огня. Раскаленное добела и окаймленное красным, оно светилось и тянулось вниз, а мастер резкими и быстрыми ударами уже формировал из него фигуру каким-то острым предметом. Стеклянный пузырь подчинялся, сгибаясь под ударами и меняя форму. А потом начался танец тепла, огня и воздуха, песок превращался в расплавленное стекло, палка поворачивалась снова и снова, охлаждая жидкую массу, постепенно приобретающую красивые очертания.
