Укрощенная львица - Анхелика Фернандес
Он любил ее глаза и улыбку, волосы и черты лица. Ему нравился ее голос. Он был влюблен в мельчайшие жесты, принадлежащие только ей. Он любил Марианну… нет Мари, только его женщину.
А сейчас он теряет ее по своей глупости. Но она даже и не захотела его выслушать, — проговорил его внутренний голос.
Он подошел к окну и глубоко вздохнул. За эти недели она перевернула его жизнь. Он боялся ее потерять, поэтому скрывал правду о Чипе. Но правда в том, что он в действительности хотел, как лучше. Он выбрал самый безопасный вариант.
Антонио даже не бил его, а просто приказал своим людям оглушить его и спрятать в клинике.
Антонио смотрел, как она уходит, и в душе его по-прежнему боролись противоречивые чувства. Марианна дошла до мраморной лестницы, которая вела в нижнюю часть сада.
Усиленно моргая, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слезы, молодая женщина сделала шаг вперед, пропустила одну ступеньку и, споткнувшись, полетела вниз.
Антонио видел, как она упала и покатилась по мраморным ступенькам. Он выскочил из спальни и стремительно бросился к ней.
Она лежала в самом низу, у подножия лестницы. И была в сознании — пока. Когда Антонио с тревогой склонился над ней, Марианна с мукой прошептала всего лишь два слова:
— За что?
Эти слова стали последней каплей. Слезы хлынули из глаз сильного и всемогущего мужчины, и он не стеснялся, что его сопровождали взгляды сотней гостей.
Глава десятая
Марианна чувствовала такую слабость, что не могла разомкнуть глаз. Сознание было словно парализовано, и тело — как чужое. Она слышала чей, — то голос, но боль в голове мешала открыть глаза.
— Мари, я виноват перед тобой.
Антонио! Ей хотелось прокричать его имя, но воспоминания обрушились на нее. Он предал ее! Обманул и растоптал. Ей надо прогнать его, но почему, — то его успокаивающий голос уменьшал пульсирующую боль.
— Я не должен был от тебя ничего скрывать, — Ей показалось или он плакал, — Просто я боялся тебя потерять. Чип. У меня не было другого выхода. Я посылал ему предупреждения, чтобы он заканчивал, но он только игнорировал. Я обещал, что он будет жив. Это был единственный выход. Прости меня. Прости.
Ну почему, почему она не могла на него сердиться?
А тело напоминало о тех прикосновениях, что еще так недавно доводили его до полуобморока. Антонио, я ненавижу тебя… — хотела сказать она, но понимала, что лжет сама себе.
Это был выбор. Он стоял перед выбором. Он должен был выбирать одно из двух, и Антонио решил уберечь жизнь ее брата, не смотря на то, какие меры могут быть приняты.
— Я люблю тебя, — в его голосе было столько муки, что Марианна не выдержала и открыла глаза. Его голова была склонена. Он не видел, что она очнулась, и продолжал говорить:
— Я понял, что люблю тебя в тот день, когда нашел тебя больной. Ты была такой беззащитной и ранимой, что вся моя ненависть и неприязнь исчезли. Я люблю тебя! Ты, — моя жизнь. Прости. Ты только приди в себя. Я буду молить тебя о прощении на коленях, буду надеяться, что ты меня простишь. А если нет, то лучше мне умереть.
— Не надо говорить о смерти, — хрипло сказала Марианна, — Жизнь только начинается.
Антонио резко поднял голову. В его глазах, наполненных слезами, читались боль и страдания. За те часы, которые она провела в бессознательном состоянии, он прошел семь кругов ада. Слышать сейчас ее голос, — это самая высшая его радость.
— Мари…
— Я простила, — тихо произнесла Марианна и слабо улыбнулась, — Я понимаю, что ты делал это ради благополучия моего брата. Я несправедливо тебя обвиняла. Ты…
— Я люблю тебя, — перебил ее Антонио, взяв ее за руку и поцеловав ее, — Все будет так, как скажешь. Хочешь я хоть сейчас прикажу, и Чипа отпустят?
Она поднесла палец к его губам:
— Он не изменится. Когда, — нибудь он будет сожалеть.
— Давай не будем грустить o том, что прошло, давай улыбнемся тому, что это c нами было, — вздохнул Антонио, нежно провод пальцами по ее щеке, — Скажи, что любишь меня?
— Я люблю тебя, синьор Вирджилио, — призналась Марианна, — Я люблю в тебе все, потому что ты, — идеал моего мужчины. Просто раньше этого я не понимала.
— Ты выйдешь за меня замуж? — тихо спросил Антонио, замерев и смотря на нее взглядом, полной надежды.
— А разве прокурорша может быть женой мафиози? — грустно вопросом ответила Марианна. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она любила свою профессию. Она строила ее годами, мечтая взлететь еще выше. Но этого мужчину она любила намного больше, — Я могу… уволиться.
— Это слишком большая для тебя жертва? — ласково поинтересовался Антонио, — Просто в ближайшие годы ты и так будешь постоянно находиться в декрете.
— Вы уверены, синьор? — лукаво подмигнула ему Марианна.
— Да, моя жизнь, — кивнул он, — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, матерью моих детей. Я открою тебе тайну: в тот день, когда мой отец умрет, Семья перестанет существовать.
— Как? — не поняла Марианна.
Антонио пожал плечами:
— Это проблемы Армано. Ты станешь моей женой?
Марианна, не задумываясь, ответила:
— Да! Я согласна быть с тобой навеки.
Они скрепили свои слова долгим поцелуем, прогоняя остатки прошлого и рождая шанс на новую жизнь.
Эпилог
Марианна слышала, как внизу на первом этаже каминные часы пробили два часа ночи. Она спустила ноги с кровати и встала. Камин в ее комнате давно остыл, и дощатый пол был холодным. Поежившись, она сняла ночную рубашку и бросила на стул.
Они жили теперь в его огромном особняке в Милане. Марианна, как он и говорил, уволилась с работы и сразу же отправилась в декрет.
Было холодно стоять обнаженной в прохладной комнате, и она снова поежилась, потом надела на себя тонкий атласный халат, который аккуратно разложила заранее. Тонкая ткань почти не грела, но Марианне нужно было не тепло. Во всяком случае, не сейчас. Позже ей будет очень даже тепло. Она улыбнулась своим мыслям и завязала на талии пояс, ровно настолько, чтобы он только удерживал атласные полы халата вместе. Она собиралась на бой, на поединок, готовилась поразить врага. Марианна широко улыбнулась и снова поежилась, чувствуя поднимающуюся волну желания.
Она шла соблазнять своего мужа.
Марианна прошла по коридору и остановилась перед дверью комнаты,
