Опилки - Алесь Дворяков
Представить же можно и лёжа в кровати, засыпая. Секрет прост: воображай кого угодно, тебе за это ничего не будет. Пашкина фантазия набегала подробными волнами на картины с теми же душевными и не только подъёмами. Заразись он чем-то от той подросшей девочки с бессознательными и детсадовскими тенденциями к единичному exhibitionism – не страшно. Устроить гром и молнию во время чего-то такого запретного с той самой Оксаной – чудненько. Зато Настя-то в эти мысли не влезала – это признак чего-то для фантазёра был, наверно.
И как я только мог доставать Настю sms-ками…
Во дурак…
Так бы его, проказника этакого, и назвать бы на недолгое время Великим Masturbator – да где ж это правда? В Пашке чудодейственно умещались безостановочные мотивы читать и фантазировать скромно, до головной боли бесчеловечной всего лишь, а перед ночью только тихо думать и воображать всеми красками, кроме цвета серого яичного белка. Кто это такой гибкий да посмел попробовать в самом безнадёжном порыве совершить autofellatio? Больше никто. Павликов возраст магазинно-развратный исчез, а дремать ему сексуально оставалось менее чем сверхдостаточно.
Экий крепкий удар, жизнь!
ему её недостаточно.wma
Сердечная недостаточность. Вот что было записано в бабушкином свидетельстве о смерти. Как она умирала? Пашка в это время был даже не за стеной, а за кирпичным проломом. Дыхание бабмаши слышалось обыденным засыпанием с прихрапыванием. Теперь же сну оставалось обрести права на звание вечного. Бабушка Маша отходила к великому и чему-то запредельному под тихий ужас и рокотание мыслей внука.
хр-р-р-р
хр-р-р-р
хр-р-р-р
х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х–
Вертолётный рокот смерти будет пытаться вырваться из памяти в любой нужный ему момент, как из фильма в детстве о чёрной акуле. Только там маленький и совсем Пашечка мог прикрыться руками и смотреть сквозь пальцы, а здесь оставался неминуемый злосчастный кирпичный пролом.
Помощь не успела даже до полудня. Бабушка отправилась за своим сыном Ванюшей. Даже когда дети взрослые, их могут так ласково называть настоящие матери.
И тут же:
сдохну я – так и ходить за тобой больше не буду, говно такое.
И всё же это были не последние слова. Пашка остался с бабушкой великим другом, даже однажды хохотал до упадов и записывал с ней шутки на диктофон.
Может, к Стёпке она была более чем неравнодушна, потому что после похорон, по его утверждению, прошла около него своими же шагами. Подавляющи и дрожащи всегда были эти траурные процессии для Павлика, кожа становилась гусиной в моменты, которые касаются смертей каких бы то ни было, особенно близких.
Может, хватит уже этого всего?
идеалка.vcd
Близких людей не может быть много. Их круг должен быть ограниченным. Если бы кто хоть когда-то хотел узнать о Пашке, о том, какой он козёл, то спросил бы у его бывших. Дело в том, что его экс даже ныне сложно собрать по персоналиям. А какой же обязана была стать Пашкина идеальная девушка при его неукротимом пессимизме?
Вот это вопрос, впору начинать трактат или хотя бы дипломную работу писать. Курсачик. Дело даже не в том, что идеал ненедоросля не менялся – он становился всё отчётливее, желаннее и трагичнее. Внутренний мир этой эфемерной девушки захотел выразиться через внешность и повадки, через всё в его разраставшемся плющами и садами разуме, а это стало отправной точкой для вечного поиска. Она сразу была женой, нужная, даже не похожая на это воплощение женщины в белом платьице из раннего детства, которая пела на концерте о маленькой стране и очень ему приглянулась. Тут было нечто иное, не настолько артистизированное.
Со своим идеалом Пашка по утрам толкался в шутках около раковины в порыве чистки зубов, эта чистота была головосносительно близкой и родной, будто выше уровня каких-то пресловутых феромонов и душевных коллизий. Она была ЕГО и не спорила с этим. Слишком его. Его вопиющей. Деревья проглатывали Павлика-впечатленца вместе с отчаянием во сне, где он потерял её, ту непредсказуемо-великолепную и желанную девушку всех его мечт. Много полупьяных туманностей, больше недосказанностей, жена скоро придёт и уже не будет просто образом, визуализированной песней из наушника или малым дрожанием от предстоящих встреч.
А пока с помощью песен я переживаю ещё больше.
веди.ini
А пока встреча с инструктором по вождению не закончилась для выпускника Павла чем-то вежливым и неоттенённым: ещё одно НБ (из самых неисправимейших быдл) норовило прикрутить своё эго к выкрикиваниям на парня, не умевшего крутить руль машины нужным образом и ехать не по ямам. Ничего не было неуверенней и печальней, но Пашка уже давно ко всему привык, только при этом отвык. Такой вот маленький, какой-то бесконфликтный, но высокий человек без шинели. Теперь же кричащие хоть как-то люди вызывали только безвниманьевное отторжение. Слишком всё опостылело, чтоб слушать к_рычащего дяденьку.
– Да кем ты себя возомнил?!
– Человеком.
расстались мирами.mp4
Слишком всё равно, чтоб искать встреч с биологической матерью. Как ни утверждала мама Аня, Пашка впечатался своими мнениями на всю жизнь в какой-то загрубевший пластилин: он никогда её, ту, не простит, не испечёт гордость на углях.
– Старенькая будет, попросит прощения, подойдёт, и ты пожалеешь её.
– Ага, конечно.
Иссякла злоба, миновали как-то отвращение и страх. Сын своей настоящей мамы торопливо-терпеливо выслушивал от её коллег-НБ по пьяни, что она его матка всё-таки, а ты вярзеш абы-што, а душа рвалась непрекращавшимся и каждый раз всё утихавшим от безразличия смехом. Он с ней давно расстался мирами, осталось только никому об этом не телеграфировать и втихую-рьяно ненавидеть злостно употреблявших разные вещества.
Павлик, вот даже смеёшься, как твой папка.
Так же попрощалась с Виолеттой часть её уха при откусывании в порыве ссоровой страсти с сожителем. Теперь от неё только фамилия: Биологическая.
Мир Паши полнился запахами весны. То была разбухшая от всех вод земля, которая испускала выжимку новых ароматов, то была прокисшая порыжелая трава-жертва прошлого года, сдобрившая округу непридуманными специями, которые природа каждый март делала поуникальней. Всё чвякало, рыкало, размокало, ползло, пригревало до обесцвечивания и ослепления. Каждый раз весенняя горькота под вечер приносила чудное облегчение, с таким миром расставаться не хотелось. Впереди ждало только пресыщение от такого ощущеньица. Последождевой ветерок с нарциссными благоуханиями намекал, что всё будет хорошо. Лишь тогда не было жалко упущенного времени.
Неочерченная солнечная мгла так рьяно соседствует с очерченностью успокоенных домов и яркостью листьев, от чего осознанно вливается прудовая темень в блаженствующее состояние. Здесь заканчивается путь, начинает взлетать пыльца чего-то
