Опилки - Алесь Дворяков
То ли череп мой треснул, Пашечка, то ли заколка. Так думала тогда.
Бедная мамуля. Бедная заколочка.
Похожим образом борется весна с неожиданно разыгравшимся снежком или пожившая собака, бегущая со щенками и чуть ли не волоча тёмные сосцы по земле.
Зима же без кроющей бури помогла Пашке написать свой первый рассказ и приобрести, будто отдельный нагрудный значок, своё хобби-самовыражение. Первые-то рассказики оказались ни к чёрту, всё было какой-то недоэротической потугой выдуманностей.
Он залез на сеновал и увидел её большие, просто огромные…
Довершали дело странности бесшкольного времяпрепровождения, небольшой уровень начитанности и женские сериалы, просматриваемые с мамой от скуки. Разум силился подсказать новое, а строки ложились о доисторическом и сверхбудущем.
Обычно это было чем-то вроде для галочки, на заметочку, для искреннего самовыраженьица. Иногда Пашка вообще преобладал над своими шептаниями разума и ругался с бабушкой Машей почти по любому поводу. Оберегания, опекания, встречания, провожания, искания.
Пашка бессильно бесился и вымещал юношеские обиды, нанесённые беспрестанным контролем при любой возможности. Да, пусть он был говном, чтоб так разговаривать, тыкал, а не выкал, но уже нисколько вообще нельзя было терпеть что-либо из бабушкиных упрямств. Странно, что эта женщина для него всю жизнь была бабой. Разве хоть когда произносили нежные слова в их очень менталитетной семье? Может, только в день рождения.
Я целовал каждый раз бабушку и маму перед сном, а тут…
папы.ape
Ну да что там бабушка-баба. Батя вернулся! Не его папа, нет. Это был муж мам-ани, слишком самодостаточный и изолированный, чтоб так стремительно возвратиться из затяжного полурабского круиза по северу. Дядя Миша ожидался до неприличия много, так, что даже слёз не хватало на саму встречу. Особенно взволновался, по мнению Пашки, Стёпка-Степан, автоматически и наряду с Инкой и Веником ставший родственником мальчику гораздо бóльшим. Вот оно каково, это пополнение после признания тёти мамой! Холодная и таявшая при этом весна подарила пареньку батьку.
как же быстро он согласился им стать…
Запись телефонного разговора из Пашкиной головы привнесла маленьким взрывом в мысли чуточку радости и ожидания. Весненность пропитана сладким запахом сирени и ненавязчивым дымком от сожжённых где-то трав и колосков. Помнится пареньку, что тогда издох его пёс, который без причины иногда запрыгивал на собаку-мать и которого он иногда лупил, как и серую кошку.
Не суеверия, нет-нет-нет.
А сам дядя-папа-батя Миша принёс в дом небольшие подарки, привнёс ощущение устоявшегося хозяйничества над почти женским коллективом.
Папка же в своё время тоже баловал двоих своих детишек презентами. Неслись у мужчины мысли о них, никому детки-то не отдавались на поруки, вечно тянулись они домой. Но каким же будет батя? Изменником, инфарктником или нормальным на много-много годочков наперёд? Странно, но всё вместе. Да и это его дело.
фобии(2).vdf
Какими-то иными и страхи были у Павлика. Образы смягчились, становились слишком приземлёнными, куда там до ангелов этих. Например, отнюдь не боявшийся смутился от чуть насмешливого замечания Вениамина о той страшной и толстой девушке с общего празднества семьи. Пышка вроде бы немного подростку понравилась чем-то, да не понять чем. Резвость резко отброшена, одной смутительной боязнью стало меньше. Глазами в пол, Пашка! Как ты всегда и делаешь при проходящих девочках. Здóрово и безопасно. Так ещё никого никакая группировка не укладывала.
Встречаем следующую боязнь – школьный предмет математику. Измывавшаяся наука нечудодейственным образом угнетала учащегося и вызывала чувство тошнотворной беспомощности и недосыпания. Такова была эта расчётливость, угрожавшая неудачами, однако есть немножко пострашней явление.
Очень банальная фобия: связана с темнотой. Там чудища для Павлика, там оплетённые тоненькой полоской света явления, которые вытягивают чувство уюта – и всё это в комнате без электричества. Ладно бы ещё такое, так ведь в бане по субботам появился и чуточку воображаемый в тёмном углу банник, который вроде бы мог уволочь парня, когда он в одиночестве, в свою полутемень, прямо под раскалённые камни. Не тяните его в ад, Павел и так слишком порывистый.
Даже пытался бы вырваться из последней школьной драки, если бы хватило немного времени. А так – ладно. Махание-то кулаками было только в девятом классе – и всё. Пашкиного одноклассника этого драчливого сейчас и в живых-то нет. Суицид из-за несчастливой любви. Довесок на смертном одре.
Тогда же школа со всеми её издёвками и науськиваниями детскости разной степени лёгкости, переменными успехами, знаниями непредсказуемой шкалы тяжести, чтениями, дружбами и депрессивными ссорами с Лёшкой уверенно шагала по правам Пашки на тихую респектабельную жизнь и даже почти не наступала ему на лицо.
Ещё неангельной фобией постигла парня смерть нечеховского дяди Вани. Темнота наелась и просила второе. Освещавшие по-разному фары несли Павла и бабушку Аню к дому со случившимся. Всё склонно повториться. Слёзы, тромбоны, тающие осадки. Метель, которая гнула своё:
Ты никому не нужен, лучше смотри на меня и чувствуй эту снежную грусть.
Маленькие смерти тоже случались. Наверно, только это произошло с тем котёнком, которого Пашка выбросил в кустарник втайне от бабушки, чтоб не утопить его вместе с остальными в болоте…
Только представь, как они в мешке захлёбываются, и ничего нельзя сделать.
Время тает быстрее всех снегов. Даже неолимпиадных. Хотелось бы возвращаться Пашке периодически в темноту дымохода цивилизации, безынтернетность, глухость того времени, слышать лишь то, что ошибочно зовётся тишиной. Ошибочно, потому что это и звалось этаким чёрным счастьем. В остальном в желаниях всё спокойно и блаженно без каких-либо aberrations.
Будто век тому назад…
ярмарка разврата.app
Первый вопрос этого дня: какой же это переходный возраст будет спокойнеть, если не вмешаться в развитие человека господину Сексу? Всё в новинку, переразваливается, очумляется и суперизвращается. Это же каким надо быть юнцом, чтоб сидеть на ящике с чипсами в магазине, где работает твоя почти новоявленная сестра, есть эту же упаковку недефицитных и уже не картофельных изделий и писать себе же в черновиках телефона сообщения похабного характера о чём-то таком. Как данность, как устраняющаяся печаль, наступает неизбежная революция ума. Стащив один презерватив, вызревавший Павлик открыл его в туалете и почувствовал душевные подъёмы. Этакий неутомимый исследователь, он надел проверенный электроникой латекс, чтобы потом ещё
