Манкая - Лариса Шубникова
Они снова выпили коньяку. Митька молчал, зная, что продолжит она речь свою и, да, слушал жадно! Про нее же, про Юлю…
– Она его любит. Даже не так! Не его, а свои мечты о семье и детях. Я понятия не имею, как эта замечательная девочка выбрала такого ирода, – Ирина стукнула в сердцах ладонью по столу. – Я так же имею весьма смутное понятие о том, кто ты есть, Мить. Однако кое-что мне становится ясно. И если уж выбирать из вас двоих, то я предпочту видеть тебя рядом с Юлькой. По крайней мере, ты способен починить кран, защитить ее от хулигана, и не быть альфонсом. Я говорю искренне сейчас. Без обид, ладно?
– Ирина Леонидовна, а зачем вы все это мне говорите?
– Я бы и не говорила, если бы не заметила кое-что. Да не в тебе! У тебя на лбу все написано. В Юльке…
Вот сейчас Митьке стало совсем интересно. И волнительно! Он сделал еще один долгий глоток божественного напитка и уставился на красавицу.
– Боже мой, все еще серьезнее, чем я думала. Похоже, мальчик, ты совсем втрескамшись, – и смеется!
– Ничего смешного во всем этом я не вижу.
– Да уж, совсем не смешно. Но, я продолжу, ладно? Так вот, я не хочу давать тебе ложной надежды. Более того, я совсем не уверена в том, что права, однако… Она говорит о тебе. И чаще, чем о ком либо. Для Юли нехарактерно. Она кроме своего Кирочки никого не замечает. Ясно тебе?
– Ясно.
– А если ясно, то прекрати переводить мой коньяк и иди отсюда! Тебя сейчас даже водкой не проймешь. Адреналин гуляет! А сама я чувствую себя предательницей, рассказывая о Юленьке.
– Спасибо, – Митька исключительным бараном сейчас таращился на Ирину, не понимая своего состояния.
То ли радость, то ли печаль, то ли… Назовем это надеждой, ладно? Вполне себе приятное чувство. Такое жизнеутверждающее.
– Было бы за что. Имей в виду, я за тобой слежу!
– Следите, Ирина Леонидовна. Мне скрывать нечего. Коньяк у вас хороший, но у меня лучше. Я буду рад видеть вас в «Ярославце». С меня угощение.
– Митя, дорогой, за что угощать-то? Я даже не уверена в том, что сказала. Пойми, она может упоминать о тебе чаще, только потому, что ты стал частью нашего дома, общества.
– Да не за это.
– А за что тогда? – мадам Шульц была заинтригована.
– За то, что пытались отговорить ее выходить замуж за Раевского, – Митя склонился, поцеловал руку гранд даме и вышел.
А Ирина долго еще смотрела ему вслед, думая о том, что мало кто из мужчин ей знакомых, благодарил не за слова приятные в свой адрес, не за поддержку его, как претендента, а за заботу о любимой женщине. Решив, что Митя такое же ископаемое, как и Юля, Ирина улыбнулась своему отражению в зеркале и искренне порадовалась, что мужик он настоящий, а не та фикция несуразная, что зовется мужем Юленьки.
Митька же, попав домой, в полной мере оценил слова гранд дамы об адреналине. Метало его, бедняжку, по квартире. Сидеть не мог, лежать не мог. Стоять тоже не было никакой возможности! А тут еще звонок в дверь. Вот кого принесло в полночь, а?
– Юля? – не ее приход поразил Митьку до глубины души, не глаза ее сияющие, не волосы, густыми волнами лежащие на плечах, а то, что она нервничала и то и дело посматривала на дверь своей квартиры.
Широкову и подумалось, что вся ситуация эта ужасна. Вот девушка стоит перед ним, чудесная, более того, любимая. Ему бы радоваться, что вспомнила о нем среди ночи и пришла пару слов сказать, а у него от злости кулаки сжались! Она боится, нервничает и почему? Да потому, что тайком от мужа пришла сюда сейчас. А для нее, Юльки, это ой как непросто. И неприятно. А Митьке меньше всего хотелось быть для нее неприятностью, и чтобы думала она о нем, как о чем-то неприличном. Как там Гойцман старший сказал? Легкий адюльтер?
– Митя, я на минутку. Вы простите, что поздно, но я слышала, как дверь хлопнула и решила, что не спите.
– Зайдешь? – Митя сделал приглашающий жест и очень удивился, когда Юля кивнула и осторожно ступила на порог его дома.
– Я на минутку, – повторила Юля слова свои как чудодейственную мантру, – Только спасибо сказать. И про Артёма Заварзина… Митя, он замечательный! Честный и отважный человек. Настоящий офицер! Я прошу вас, не думайте о нем дурно и не бейте его больше. Он болен, ему забота нужна. Артём не виноват в том, что стал таким! Он никогда бы не обидел меня. Ну, просто не рассчитал своих сил. Он хотел отодвинуть меня, а не толкать!
Вот что взыграло сейчас в Митьке? Коньяк или досада от того, что пришла она оправдывать Заварзина, а не потому, что он, Митька, нужен был ей? Да и неважно, потому, что сделал он то, что сделал и сказал то, что сказал.
– Ты для всех оправдания находишь. Всех жалеешь. Так, может, и меня не станешь осуждать? – сказал и притянул Юльку к себе.
Обнял одной рукой за талию, вторую положил ей на затылок, зарывшись в ее волосы всей пятерней. Юлька замерла, запрокинув голову, смотрела на Широкова. А Митька утонул в глазах ее серых, пропал совсем. И знайте, если бы не слова ее, не отпустил бы сейчас.
– Митя, вы пьяны
Он даже глаза прикрыл от греха, правда, не отпустил, а прижался лбом к ее лбу.
– Надо же, оправдала, – усмехнулся горько и отпустил ее, – Юль, иди. Я понял все. Артёма больше не трону. Но и ты запомни, пьянство не оправдание. Никому и ни в чем. Иди, Юль. Просто иди. Спи спокойно.
Юлька без поддержки Широкова покачнулась, посмотрела на него странно, волнующе, и выскочила за дверь.
Глава 8
Вот оно как бывает-то, вот как случается. Так получаются измены, да?
Юлька всегда знала, что нет ничего хуже измены. Предательства. Да, отец накрепко вбил в ее сознание эту истину, собственно, очень правильную и высокоморальную. У Виктора Аленникова был пунктик на счет женской верности. Оно и понятно, жена-то, сбежала с любовником. Изменила, предала. А что сейчас творится с Юлей?
