Триш Мори - Украденная ночь
— Ты сюда тоже приехал на каникулы?
— Нет, я вырос здесь. Точнее, недалеко отсюда.
Шакир посмотрел вокруг:
— Как можно жить здесь, в пустыне?
Его отец улыбнулся:
— Когда мы приедем в лагерь, я покажу тебе.
— А мне покажешь? — спросила Хана, замирая от восторга и не желая ничего упускать. — Пожалуйста.
Марина внимательно наблюдала за выражением лица Бахира.
— Мне бы тоже хотелось знать, — поддержала она девочку. — Мы сгораем от любопытства.
На этот раз Бахиру ничего не оставалось, кроме как кивнуть в ответ:
— Конечно.
— Зачем ты так делаешь? — спросила Марина позже, когда они убирали вещи в машину. — Почему ты подробно отвечаешь на вопросы Шакира, но не можешь выдавить из себя и слова, когда тебя спрашивает Хана?
— Я не понимаю, о чем ты.
— О том, как ты ее игнорируешь.
— Я сказал — не надо брать девочку.
— А я сказала — либо мы едем все вместе, либо никто из нас не поедет.
— Ну, ты получила что хотела. Она же здесь?
— Так не обращайся с ней, как будто ее нет. Она сестра Шакира, нравится тебе это или нет.
— А мне не нравится! — Бахир сел за руль и хлопнул дверцей.
В этот момент она ненавидела его всеми фибрами своей души. Не то чтобы ему было все равно. Ему просто не нужно было от нее ничего, кроме ее сына. И она уже почти сожалела о том, что поехала сюда. Приятное впечатление от общения отца и сына испарялось. Своим поведением Бахир вбивал клин между двумя детьми.
Это было так нечестно, так несправедливо! Хана уже успела сильно настрадаться за свою короткую жизнь. Она тоже заслуживала счастья.
Чувствуя, что нужно сгладить ситуацию и как-то свести на нет его безразличие, Марина поймала девчушку, бегущую к машине за братом, и, крепко сжав, закружила ее в воздухе. Хана хихикала и извивалась, пытаясь вырваться, но Марина крепко держала ее.
— Я люблю тебя, Ханочка, — ласково сказала она, — никогда не забывай об этом, хорошо?
На секунду малышка остановилась и, приложив маленькие ручки к щекам Марины, поцеловала ее. Ее иссиня-черные глаза торжественно смотрели на нее.
— Я тоже тебя люблю, мамуля. — Она засмеялась и вырвалась на свободу.
«Очень мило», — подумал Бахир, наблюдая за сценой в боковое зеркало, понимая — все это разыграно для него и все это неискренне.
Что Марина могла знать о любви? Она такая же непостоянная и переменчивая, как ветер в пустыне, — меняет свое направление абсолютно без причины, от одного мужчины к другому.
Нет, она ничего не знает о любви!
Когда машина начала подниматься в гору, Шакир и Хана с восторгом наблюдали, как табун горных козлов бросился врассыпную. Перед ними открылся вид на очень привлекательный оазис, в котором находился лагерь, состоявший из большого количества палаток.
— Ух ты! Ты здесь живешь? — раздался голос Шакира с заднего сиденья.
— Нет, — ответил Бахир. — Мы переезжали с места на место. Но этот лагерь совсем недалеко от того места, где мы останавливались.
Туда он точно не поедет, потому что теперь это место превратилось в заброшенную часть пустыни. Там витало множество воспоминаний и печальный ветер разносил плач множества потерянных душ…
— Твоя семья здесь? — озабоченно спросила Марина.
Бахир обернулся и увидел наполненный страхом взгляд, пальцы Марины нервно теребили кулон на шее. Боится, что они заметят семейное сходство и выпустят кота из мешка раньше, чем Шакир будет готов узнать правду о своем отце? Или вдруг они похитят у нее Шакира и оставят здесь навсегда?
Она может не беспокоиться. В лагере были только те люди, которых пригласил его старый друг Ахаб, чтобы организовать их пребывание. Люди из оставшегося племени, которые умудрялись жить простой жизнью бедуинов, несмотря на зов современного мира.
Простая жизнь бедуинов… То, от чего он отвернулся сам.
— Нет. Они не здесь. — Бахир смотрел, как с ее выразительного лица ушло напряжение.
Какой замечательный профиль! Темные, обрамленные густыми ресницами глаза, пухлые, грешные губки. Почему Марина так красива?
Он отвернулся, не зная, как ответить на свой же вопрос.
Когда они приблизились к лагерю, там началась суета. Не такая сумасшедшая суета, как в Нью-Йорке, и не такая оживленная, как в Монте-Карло. Это была суета бедуинов, где каждое движение имело свое назначение и было почти поэтическим. Одетые в длинные одежды фигуры ритмично сновали через пески и собирались около своего автомобиля. Ими управлял очень старый человек.
«Ахаб», — понял Бахир с удивлением и остановил автомобиль.
У Ахаба больше не было той горделивой осанки, он стал хилым и осунувшимся, лицо сморщилось от старости, а волосы стали белее песка. И это опять заставило Бахира задуматься, как давно он не приезжал на свою родину. Долгие годы отсутствия, которые даже невозможно было сосчитать…
— Ахаб, — сказал он, выходя из машины и вдыхая родной воздух, пропитанный запахом трав и жареного мяса. Воздух, который всколыхнул воспоминания, прежде чем он обнял костлявое тело своего старого друга. — Как я рад тебя видеть!
— Ты приехал, — сказал старик, и из его глаз покатились слезы. — Наконец-то ты вернулся домой.
Какое-то тяжелое чувство внутри мучило Бахира, накатывало на него волнами.
В этот момент Марина и Катриона помогали детям выйти из машины, а Ахаб, улыбаясь, глядел на них сквозь слезы радости.
— Добро пожаловать, — произнес он, после того как Бахир представил их. Взгляд Ахаба задержался на Шакире чуть дольше, и это сразу подсказало Бахиру — старик сразу же увидел сходство малыша с ним. — В вашу честь готовится большой праздник, но сначала я покажу вам ваши шатры, а потом мы спокойно сядем и выпьем чаю.
Хана и Шакир визжали от восторга, когда вошли в шатер, в котором им предстояло жить. Низкие кровати были усыпаны пестрыми подушками, пол покрыт ковром с изображением детской карты лагеря, на которой нашлось место и шатрам, и людям, и верблюдам.
Марина хотела сама завизжать, как маленькая девочка, когда увидела, что за шатер был предоставлен ей. На стенах шелковые гобелены, на полу мягчайшие ковры, на прикроватных деревянных столиках бронзовые лампы. А кровать? Это взрослый вариант мечты каждой маленькой девочки! Декорированная роскошными тканями в сочных красках, окруженная прозрачным балдахином. Кровать, подходящая для гарема и слишком большая для одной…
Она задумалась: «Как это, должно быть, замечательно — проснуться в такой кровати, в шатре бедуинов посреди пустыни, в объятиях любовника-бедуина после неописуемой ночи любви».
