А я заставлю! (СИ) - Элла Александровна Савицкая
Пока смачиваю им вату, Лев наливает себе бурбон и делает несколько глотков. Выглядит злым и раздраженным. Похоже, контакт с соседями не приносит ему удовольствия от слова совсем.
— Дай руку, — когда он опирается бедрами на кухонный гарнитур беру его руку в свою, — это не будет печь.
Осторожно прижимаю вату к ране и медленно ее обеззараживаю.
Стараюсь аккуратно, потому что порезы оказываются довольно глубокими.
— Спасибо тебе, — поднимаю на него взгляд.
Лев, сощурив глаза, тяжело смотрит на меня.
— За что?
— За то, что не ушел, — ловлю себя на том, что рассматриваю его лицо.
Взгляд самовольно скользит по четко очерченной линии челюсти, выступающим скулам к твердо сжатым губам. Зависаю на них дольше, чем положено, а потом спохватившись, резко отвожу взгляд обратно на рану.
Что делаю вообще?
Сердце хаотично выстукивает в грудной клетке, пока я чувствуя жар на лице, сосредоточенно обрабатываю царапины. Придерживая жилистую руку, стараюсь не обращать внимания на то, как от соприкосновения с мужской кожей меня бьет током. Снова и снова, секунда за секундой.
Пристальный взгляд нагревает мою кожу и кипятит внутренности. Я чувствую, как он смотрит на меня и едва стою. Пальцы начинают мелко подрагивать от неописуемых нарастающих ощущений.
— Всё, — рывком отстраняюсь, не в силах выдерживать этой пытки, и уже собираюсь развернуться, как Лев внезапно хватает меня за руку. Оборачиваюсь, встречаясь с его темным взглядом. — Что ты…
Но не успеваю договорить, как он вдруг обрушивается на мои губы. Сминает их своими и уже в следующее мгновение проникает в рот языком.
Меня пронзает высоковольтным током. Каждая клеточка воспламеняется от протеста, шока, и восторга одновременно. Меня как будто над полом подбрасывает от силы ощущений.
Но не проходит и мгновения, как Лев также внезапно отстраняется. Я пошатываюсь, полностью растерянная, а он словно проникает мне под кожу потемневшим взглядом. Травит своей темно-серой ртутью, плавит.
Всматривается в лицо, а я не сказать ничего не могу, не ударить его. Потому что внутри испытываю нерациональное разочарование от того, что он отстранился. Сама себе удивляясь, опускаю взгляд на его губы и уже через секунду снова оказываюсь в оковах жесткого плена.
Лев сгребает меня руками, одну положив на затылок, а второй обхватив за талию. Впечатывает в себя мое полностью потерянное в пространстве тело, и целует.
Жадно, горячо.
А я отвечаю, сама себе не в состоянии объяснить почему. Оплетаю его шею руками и привстав на носочках, целую в ответ. Наши языки сталкиваются, его колючая щетина царапает мою кожу, но от этого восторг становится только сильнее.
Чувствую, как ступни отрываются от пола, а спустя миг попа моя оказывается на столе.
Сильные руки сдавливают мою талию, вызывая рой мурашек, поднимают кофточку.
У меня кружится голова и внизу живота становится невыносимо горячо.
Подставляя шею под яростные поцелуи, чувствую, как мир уплывает. Его жгучие прикосновения жалят, приносят легкую боль. Ощущение, будто Лев срывается на мне за что-то. Или он всегда такой, я не понимаю.
Ожесточенно дернув меня на себя, он буквально врезает меня в его каменный пах и тянется к пуговке на моих джинсах.
Его прерывистое учащенное дыхание решетит мою шею, а я понимаю, что меня пугает такой напор.
Уперевшись в стальную грудь ладонью, пытаюсь увернуться.
— Стой, остановись, — отрываю его руки от своих штанов.
Лев отстраняется, растирая меня в пыль поплывшим напряженным взглядом.
— Что?
— Вот так… — обхватываю себя руками, спрыгивая со стола, — я не хочу вот так.
Разворачиваюсь и ухожу к себе. Щеки горят, возбуждение заставляет пульсировать каждую клеточку. Но меня не покидает стойкое ощущение, что меня целовали не потому, что искренне этого хотели. А потому, что пытались за что-то наказать.
14. Утро в сосновом бору
— Земля вызывает Вольского, — Назаров щелкает перед моим лицом пальцами, — Ты вообще слышал, что я предложил?
— Нет, — говорю, как есть, потому что реально за последние минут пять мое внимание уплыло в другую сторону, в ту, которую уплывает весь сегодняшний день.
— Я так и понял. Говорю, как на счёт посидеть где-то вечером? Девочек пригласим, расслабимся.
Девочек? Прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Девочку хочу, но не одну из тех, о которых говорит Стас.
А одну конкретную, которая вчера сбежала, оставив меня с каменным стояком. И ощущением неправильности. Отвратительным ощущением.
Не помню, когда мне в последний раз говорили, что не хотят. Точнее помню, Марго в последние месяцы нашего брака частенько пользовалась этими словами, когда я посягал на супружеский долг и имел наглость оторвать её от вездесущего гаджета, его величества телефона, который проводил с ней больше времени, чем я. А точнее от подписчиков, ставших намного важнее нашей семейной жизни после того, как она ударилась с головой в блогерство.
И вот опять это — НЕ ХОЧУ. С одной существенной разницей — ВОТ ТАК НЕ ХОЧУ.
Тушканчик словно почувствовала моё вчерашнее настроение. Я её натурально придушить хотел. По двум причинам. Первая — это то, что с её появлением мой дом стал проходным двором, а вторая — это то, что несмотря на это, меня всё равно к ней тянет. Я пару дней честно пытался с ней не пересекаться, надеясь, что это идиотское наваждение пройдёт, да только где там? Ни черта не прошло. Как хотел её, так до сих пор яйца сводит, только теперь еще сильнее после того, как вчера дорвался до её губ и тела.
А она ответила. У меня мозги вышибло, когда Злата сначала стушевалась, а потом осторожно начала отвечать на поцелуи. Такая податливая, мягкая, сладкая.
Думал, трахну её, собью оскомину и отпустит. А она сбежала. Говорю же, вредительница, один вред от неё. Теперь уже моему физическому здоровью, потому что оставлять мужика со стояком это самое настоящее членовредительство.
И казалось бы — сходить сегодня потрахаться с кем-то было бы именно то, что нужно. Но нет, меня не интересует.
Хочу Злату, и на этот раз, чтобы было КАК НАДО.
Откидываюсь на кресло и с силой сжимаю переносицу.
— Я пас.
— А что так? — удивляется Назаров, — Другие планы?
— Можно и так сказать.
— Понял, тогда я сам. Девочка на примете имеется, — поиграв бровями, встает и направляется к двери, — Кстати, ты от своего тушканчика избавился? — оборачивается на выходе.
— Нет. Себе решил оставить.
— Да ладно, — ржет Назаров, — ты и домашнее животное? Что-то в лесу сдохло.
Со смехом выходит из кабинета, а мне остается признать, что да — сдохло. Не помню, когда кто-то в последний раз
