А я заставлю! (СИ) - Элла Александровна Савицкая
— Нет, — отвечает спустя пару секунд. — Предают даже состоятельные, ни разу не бывавшие в детском доме. И я не хотел тебя обидеть.
Выдыхаю, осознав, что не дышала эти несколько секунд. То время слишком болезненно для меня. Не в том плане, что мне пришлось провести время в стенах детского дома, а в том, что я там увидела. И теперь, зная, как живут дети, не могу позволить другим их обижать. Или считать, что они чем-то хуже остальных.
— Поможешь? — киваю на игрушки, которые я привезла из дома.
Сестра с Игорем на работе, поэтому мне ничего не помешало съездить и забрать некоторые свои вещи. Ёлку они конечно, не нарядили, думаю, они вообще этого никогда не делают. Поэтому и отсутствия игрушек не заметят.
Покосившись на коробку, Лев берет в руки серебристого цвета сосульку и задумчиво крутит её в пальцах.
— Сто лет не наряжал ёлку, — вешает на одну из веток.
— А я каждый год наряжаю, — выбрав красный шар, тоже отправляю его на веточку, — в детском доме.
— Ты часто проводишь там время? — чувствую мужской взгляд на себе, и пульс снова неконтролируемо ускоряется.
— Да. Так вышло, что когда мне было шестнадцать, меня туда забрали на несколько месяцев. Карина потратила все сбережения, потеряла работу, начала выпивать и часто гулять вне дома. И однажды, когда у нас были её друзья, можно сказать в разгар их вечеринки, пришли соцработники. Увидели условия, в которых я живу и отправили меня в детский дом. Думаю, тебе не нужно рассказывать, как я себя там чувствовала.
Поднимаю глаза на Льва и запинаюсь. Его выражение лица снова нечитаемо, и понять эмоции сложно. Но, у моему огромному удивлению, мне кажется, я вижу в них нечто напоминающее сочувствие. Надо же. Не знала, что ему доступна подобная эмоция.
— В общем, ребята старше, обратили на меня внимание. Донимали. — зачем-то делюсь сокровенным. Вероятно, чтобы не упустить эту брешь в его закостенелости, — Зажимали по углам. А парни, которых ты сегодня видел, они хоть и были младше, а заступились за меня. Стали ходить со мной везде, в столовой садились рядом. И как-то так вышло, что я стала больше общаться именно с младшими детьми, которые и стали моими друзьями. А потом… — невольно улыбаюсь, — потом произошло то, чего я не ожидала. Если честно, я уже приготовилась провести остаток времени до совершеннолетия в стенах интерната, как сестра вдруг огорошила новостью о том, что нашла работу. И не просто работу, со среднестатистической зарплатой. Ей дали должность в ведущей строительной компании города. Представляешь!
Мурашки в тысячный раз атаковывают кожу, когда я рассказываю об этом.
Лев сощуривается, продолжая странно на меня смотреть.
— И это учитывая, что она целый месяц безрезультатно искала работу. — продолжаю рассказывать, вешая очередную игрушку на ёлку, — В тот раз Карина сказала, что ей повезло на собеседовании. Зарплата у неё была баснословная. Плюс, ей дали аванс, что очень помогло привести квартиру в порядок и приплатить сотрудникам соцслужб, чтобы меня ей отдали. Это и было самое первое, произошедшее со мной чудо. И не важно, что через год её уволили и она снова скатилась до своего прежнего состояния. К нам больше не приходили с проверками, и я спокойно встретила свое восемнадцатилетие дома. Потом сразу съехала, решив, что мне лучше самой. Ты не подумай, я благодарна ей, что она меня не бросила. Ведь могла, — задумчиво рассматриваю узор на одной из любимых маминых игрушек, — я понимаю, что я была для неё обузой. Но, как говорила мама, всегда, даже в самой тяжелой ситуации, нужно верить в лучшее. После того случая я верю. Потому что то, что казалось нельзя исправить, исправилось самым волшебным образом.
Лев хмыкает, а я снова поднимаю на него глаза. Серьезный, задумчивый взгляд проникает мне под самую кожу и вызывает в животе те самые эмоции, что и вчера. Не знаю почему я так реагирую, но отчего-то вспоминаю прикосновение его губ и рук. Жадность, силу, с которой он зажал меня, как бабочку.
— А ты? — перевожу тему, силой заставляя себя вернуться к игрушкам.
— Что я?
— Были в твоей жизни случаи, когда случалось что-то, чего ты не ожидал?
— Конечно. Отец ушёл к твоей сестре. Этого я никак не ожидал от него.
— Я имею в виду хорошее, — тут же исправляюсь, потому что не хочу потерять ту нить разговора, которая впервые протянулась между нами.
— Чтобы прям «волшебное», — произносит с долей издёвки, — то нет. Но были случаи в детстве, когда я чувствовал себя очень счастливым.
— Расскажешь? — с интересом оборачиваюсь к нему.
Лев как раз достаёт из коробки верхушку и цепляет её на самый верх сосны.
— Это банально, тебе будет не интересно.
— Давай уж я сама решу.
Стрельнув в меня взглядом своих серых глаз, еле заметно усмехается. Вроде бы улыбкой это и не назовёшь, а я взгляда оторвать не могу. Потому что черты у него смягчаются, и он перестаёт быть похожем на бесчувственную глыбу, маску которой носит почти круглосуточно.
— Мне было шесть, — произносит, опираясь бедрами на подоконник. — Был Новый Год. Жили мы тогда бедно. Отец только пытался найти возможность, чтобы подняться. На подарки денег не было, и я даже не рассчитывал что-либо получить на праздник. Но к моему удивлению, на утро под ёлкой меня ждал подарок. Помню, с каким предвкушением я разрывал старую картонную коробку, и как был поражен тому, что в ней нашел.
— Что там было? — замираю, вглядываясь в его лицо.
— Деревянный паровоз. Отец сделал его сам. Несколько вагонов красного цвета, с черными окнами и дверьми. Это было…. неожиданно. Потому что я тогда еще не знал, что отец может управляться с деревом. И на тот момент не догадывался, что сначала изделия из дерева, а потом и мебель станет делом всей его жизни. А потом и моей.
— Это очень ценный подарок, — улыбаюсь, представляя, как Лев был рад, — можно только представить сколько твой папа потратил времени на его изготовление, чтобы сделать тебе приятно.
Лев кивает, но его мягкое напоминание улыбки спустя миг трансформируется в нечто, похожее на оскал.
— Мда…. Только потом, когда он ушёл от нас к Карине, он выбросил его.
— Как это?
Наши взгляды встречаются, и я снова вижу того самого Льва, которого знаю вот уже несколько дней. Холодного и отстранённого.
— Когда я вырос, я перестал им играть. Это логично, у меня появились новые увлечения. Но паровоз стоял в гостиной, на
