Холли Престон - Любовный поединок

Эйд наклонился и снял сумку со стула.

— Может, присядешь? — безучастно пригласил он.

— Спасибо…

Стул был удобным, с подлокотниками, и Кэтрин нарочно уселась в свободной позе, откинувшись на обитую тканью спинку, положив руки на подлокотники и скрестив ноги. Если этот сердцеед разбирается в языке тела, то сразу поймет, что она хочет ему сказать. Кэт не собиралась проявлять ни малейших признаков напряжения.

Эйд принял еще более небрежную позу — вальяжно развалился, перекинул ногу на ногу, а пальцами левой руки начал отбивать по столику какой-то бравурный марш. При этом он буквально раздевал ее взглядом с головы до кончиков туфель, как наглый, избалованный сутенер. Кэтрин пожалела, что подобная выходка с ее стороны недопустима, да и вообще… не получится.

Его голубая рубашка была широко распахнута. При виде черных завитков прямо под воротом воспоминания об их близости с силой нахлынули на Кэт. Ей стала противна собственная слабость, и она отвернулась к окну, глядя на самолеты, выстроившиеся у посадочных галерей. В лайнер, что стоял ближе всего к зданию аэропорта, как раз грузили багаж. Было большим облегчением хоть как-то отвлечься, бесцельно наблюдая за возней нескольких здоровых ребят из технического персонала.

— У тебя какие-нибудь дела в Сиднее? — наконец спросила Кэтрин, когда стало ясно, что Эйд не собирается вести светскую беседу. Он демонстративно уткнулся в журнал. А ведь безусловно что-то замышляет.

Ответом на вопрос было молчание.

Кэтрин посмотрела на Эйда с вежливым интересом, давая понять, что подобным хамством ее не заденешь.

— Нет, — нехотя отозвался он с насмешливым вызовом в глазах.

— Но ты же летишь с нами? — не отступала Кэтрин, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию.

— Угу… Решил вот прокатиться.

— Зачем?

— Допустим, чтобы оградить Томми и Диану от опасности.

Кэтрин нахмурилась:

— Ты думаешь, они нуждаются в защите?

— В том-то и дело. Может, тебе и покажется странным, но я их обоих люблю. И они много для меня значат. А таких людей, видит Бог, в моей жизни почти нет.

Сейчас в его голосе не было сарказма, и Кэтрин, сразу обратив на это внимание, отозвалась:

— Ну кому может прийти в голову их обидеть?

Ни одно интервью, организованное ею для Хорда, не принадлежало к той отвратительной категории, когда журналисты вонзают зубы в свою жертву и терзают ее зловредными вопросами. С каждым из намеченных для общения с Томом репортеров она была лично знакома — народ непринужденный, порядочный… Никаких подвохов здесь быть не могло.

— Те-бе… — по слогам начал Эйд, швырнув журнал в сторону. — Тебе, дорогая!

— Мне?! — Кэтрин очумело вскинула глаза.

— Не притворяйся святой невинностью, пожалуйста. — Эйд потемнел лицом от сдавленного бешенства. — Я ведь был с тобой и знаю, чем это может кончиться. И если своей нынешней жертвой ты выбрала Тома, советую остановиться, пока не поздно.

Ненависть, клокотавшая в нем, буквально парализовала Кэтрин. Никто и никогда еще так к ней не относился. Несколько мгновений она сидела неподвижно, замерев от ужаса. Так вот как подействовал на него тот телефонный разговор!

Кэтрин с трудом взяла себя в руки. Он ведь испытывал к ней отвращение еще до того, как они познакомились. И получил по заслугам. Разве не так? Сам напросился… Сам вел с ней нечестную игру. Интересно, если бы представилась возможность, стал бы он ей пакостить? Хотя, казалось бы, куда уж дальше. А вдруг он настроил против нее Хордов?

Нет, тут же одернула себя Кэтрин. Ведь Том вел себя с нею, как всегда, а он был слишком открытым человеком, чтобы вынашивать тайную неприязнь к кому бы то ни было. Нет, Эйд ему ничего не говорил. Это было слишком личным — раны, нанесенные болезненному самолюбию Эйда Стивенсона, были слишком глубоки.

— Я не связываюсь с женатыми мужчинами, — твердо заявила Кэтрин и тут же поймала себя на мысли, что невольно оправдывается перед ним.

— Как мило, что ты хоть тут проводишь черту, — ядовито заметил Эйд. — Если, конечно, это правда.

— Думай что хочешь, — пожала плечами Кэтрин и иронически скривила губы. — Впрочем, с тебя станется.

— Я вот все думаю об этом бедняге — твоем муже. Неудивительно, что парень терпеть не мог твою работенку, — продолжал издеваться Эйд. — Постоянные ночевки в отелях, целый легион авторов… Ни минуты отдыха. И скольких же ты успела обслужить, Кэтрин?

Это было уже самое низкопробное свинство. Кэтрин даже не разозлилась. Она лишь лукаво подняла бровь:

— Уязвленное самолюбие, Эйд?

— Да нет, элементарное любопытство, — с деланной улыбкой уточнил он. — В качестве образца современной женщины ты представляешь собой уникальный объект для… всестороннего анализа.

— В таком случае, надеюсь, ты примешь во внимание и то, что женщины иногда откликаются на сексуальные импульсы, — сладким голоском пропела Кэт. — А ты у нас «настоящий самец». — Она окинула противника равнодушным взглядом, нарочито пародируя его циничные ужимки. — Ты посылал весьма ощутимые импульсы…

Она увидела, что сейчас попала в цель с предельной точностью. Эйд дернулся, как от пощечины. Наконец-то счет удалось сравнять.

— Но ты ведь предпочитаешь смену декораций! — Едва опомнившись, Эйд снова взялся за оскорбления.

Кэтрин подняла глаза — в них светился насмешливый вызов.

— Неужели? Делать поспешные выводы из ошибочных посылок, по-моему, не самый мудрый способ для «всестороннего анализа». Где ваши доказательства, проницательный мистер Стивенсон?

Он скорчил брезгливую гримасу.

— Ты мне сама их предоставила, если припомнишь…

Кэтрин удалось звонко рассмеяться.

— Наверное, это гениально — выводить закономерности в поведении человека из одного частного случая!

— Это был не частный случай, — мрачно поправил он. — Скорее откровение.

— Вот как?

Какой же он лжец, возмутилась Кэтрин, и свойственная ей стихийная энергия, дремавшая так долго, разом всколыхнулась. Единственное, что можно было с уверенностью сказать о непрошеном вторжении в ее жизнь Эйда Стивенсона: он излучал какую-то особую силу, которая способна раскочегарить ее до предела.

Окончательно разозлившись, она наклонилась к Эйду и спросила с ученически серьезным видом:

— А не может быть так, что в схеме не хватает одного жизненно важного звена? Чего-то очень существенного, упущенного гением психоаналитики?

Глаза Эйда сузились, словно у ягуара, которого раздразнили.

Кэтрин откинулась на спинку стула, как бы небрежно отметая любые его измышления. Однако же каков мерзавец, напридумывал о ней кучу гадостей, хотя сам вел себя, как последний негодяй.