Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко
Внезапно Виктор дёрнул поводья, и лошадь стала останавливаться. Он бережно разъединил её руки на торсе, сполз вниз и спустил её. Лике было страшно открыть глаза, сердце все ещё стучало в горле. Она почувствовала, как сильные руки сжали её.
— Извини, — прошептал Виктор. — Извини, пожалуйста.
Лика молчала, страх потихоньку отходил.
— Всё хорошо.
— Извини, — он прижался губами к её голове. Никаких оправданий.
— Я просто немного перетрусила.
— Я не подумал, что ты можешь испугаться. Извини.
Котикова прижалась лбом к его плечу и почувствовала, как на майке Виктора стали расплываться мокрые следы.
— Прости, — всхлипнула Лика. — Я всего боюсь.
— Неправда. Ты одна из храбрейших людей, которых я знаю. Самая храбрая. Покорившая воду, землю. Моё сердце. Ты сильна, как тысяча атлантов.
— Нет! — воскликнула она. — Ты просто ничего не знаешь.
— Так расскажи мне.
— Нет!
— Тогда я не смогу тебе помочь… Ты должна захотеть вылечиться — только тогда и получится что-то.
— Я не могу, — Лику затрясло. Виктор усадили её на траву, взял дрожащие ладони. Котикова оттолкнула его и уткнулась лицом в траву, рыдая.
Виктор взлохматил волосы в растерянности.
— Поиграл в доктора, блин, — буркнул он под нос.
Васнецов сбросил с себя рубашку, оставшись в одной нательной майке, и бережно накинул ей на плечи, обнял Лику со спины. Он просто был рядом и ничего больше. Вскоре рыдания затихли. Тогда он умыл, напоил её из фляжки водой и снова дал время. Пока она вдыхала свежий полевой воздух, ловя взглядом облака, Васнецов нарвал самых крупных ромашек в округе и принялся плести ей веночек. Через некоторое время украшение оказалось у неё на голове, а Лика — в его объятиях.
— Давай, я тебя покатаю на лошадке. Медленно. Клянусь, — прошептал он.
— Давай, — хрипло ответила Лика.
Виктор помог ей сесть в седло, взял Ахиллеса под узду и повёл вдоль рядов стройной пшеницы. Ему хотелось, чтобы эта трава, эта земля, этот воздух вылечили её душу, как всегда лечили его. Лика сбежала сюда от какого-то страшного прошлого, он — старался убежать отсюда в светлое будущее. Она согласилась помочь Васнецову в его деле — значит, его задачей было помочь ей. Лика наклонилась и обняла лошадь за шею. Ахеец тряхнул головой, но смирился. Он тоже лечил её.
Медленно, но верно они добрели до деревни. Тишину улицы разрушил телефонный звонок.
— Да, малышкинс. У тебя все хорошо? — ласково спросила Лика. — Нормальный у меня голос. Я уже дома. Когда захочешь домой — напиши, я приду. Да никуда я тебя не утаскиваю, все, сиди… Вик? Не знаю, домой, наверное, пойдет… Нет, мы на сегодня закончили с уроками… Я найду чем заняться. Беги-беги.
— Волновалась?
— Допрашивала, — хмыкнула Лика.
Виктор помог ей спуститься.
— Твоего отца нет дома?
— Да. Он приедет завтра вечером только.
— Вы будете одни дома? — Виктор окинул их потрепанный домишко без решёток на дверях и с хлипкой калиткой. — Не страшно?
— Страшно, — призналась Лика. — Ну да чего здесь бояться.
— Хочешь, я останусь?
— Тебя дома не будут искать?
— Нет.
— Хочу.
— Я отведу Ахиллеса и вернусь. Могу зайти за Аней.
— Не надо, — быстро ответила Лика. Виктор ясно увидел, как её щеки прирумянились.
— Хорошо. Я буду как тень, — подмигнул он ей и ускакал на коне.
«Господи, я только что пригласила его на ночь к себе», — мысленно простонала Котикова, заходя в дом. Чтобы успокоить нервы, она занялась самым медитативным делом — готовкой. Лика успела разогреть пасту болоньезе и пожарить немного грибочков, когда вернулся Виктор. Ей было неловко. Васнецов максимально расслабился, даже свою подушку притащил.
— Я заглянул на площадь, Аня там, с ней все хорошо.
— Спасибо, — кивнула Лика.
Виктор достал из кармана сверток и бережно развернул края мятой газеты.
— У вас есть заварник?
Лика залила кипятком его чай, смешанный с сухоцветами и душистой травой.
— Ты собирал?
— Да.
— Позовешь меня в следующий раз с собой?
— Конечно. А в город меня возьмешь?
— Да, — удивилась Лика. — Тебе что-то надо?
Виктор пожал плечами.
— Да просто провериться. Вы когда поедете?
— Думаю, на следующей неделе, — вздохнула Лика. Она чувствовала, что разговор с Полиной Игоревной ей был необходим.
Они сели ужинать. Виктора внезапно пробило на разговор, и он поведал ей о готовке его матери, их пищевых привычках и своей любимой еде. Лике впитывала и старалась отвечать на чувства, все впечатления, которыми делился с ней Васнецов. Однако ее насторожило, как он отзывался о матери. Почему она свою не любила понятно, почему он свою — нет.
— С кем в семье ты ближе всех общаешься?
Виктор задумался. Его брови сдвинулись друг к другу, а уголки губ опустились вниз.
— С братьями, наверное. С ними так просто. Даже когда они не понимают меня.
— А родители?
Виктор тряхнул головой и уставился взглядом в тарелку, ковыряя пасту. Лика, поддавшись порыву, перегнулась через стол и ласково чмокнула его в чуб, пригладила непокорные пряди.
— Люблю, когда ты так делаешь, — прошептал Виктор.
Котикова улыбнулась, прикоснулась ко лбу, виску, скуле и вдруг остановилась.
— И так тоже… — Виктор поднялся на ноги и втянул ее в долгий нежный поцелуй.
Лика, балансируя где-то на грани между сном и реальностью, коснулась пальцами его кадыка и выпирающей ключицы, послав по коже Васнецова волны мурашек. Заинтересовавшись произведенным эффектом, другой рукой она погладила его руку. Виктор сжал ладонь в кулак. Лика подумала, что он, наверное, чувствовал губами ее улыбку, но не могла остановиться, исследуя границы дозволенного. Медленно, испытывая его терпение, она провела пальцем по майке от горла до пупка. Выдержка Васнецова пошатнулась.
Он вдруг схватил ее за самые ягодицы и поднял к себе через заставленный стол. Лика завизжала и упала на прабабушкины фарфоровые чашки, которые та хранила
