Эмма Дарси - Кузина-самозванка
— Ты любишь рисковать? — спросил он.
Под конец встречи к ним присоединилась Люсия и пригласила кузину посмотреть отведенные ей апартаменты. Данте конечно же отправился с ними, чтобы убедиться, что «все в порядке». Однако, как только они вошли в комнату, он выставил Люсию и запер дверь, чтобы без помех разобраться с марионеткой, посмевшей выйти из повиновения.
Дженни стиснула зубы и повернулась к нему лицом, решив придерживаться того образа, в котором она предстала перед Марко Россини, — независимой особы, всегда самостоятельно делающей свой выбор. Да, она в ловушке, но все равно не станет больше безропотно подчиняться Данте.
— Я подстраивалась под ситуацию. Разве не этого ты хотел от меня?
— Ты увидела возможность вывернуться и воспользовалась ею! — Данте был в ярости.
— Я не такая, какой Марко хотел меня видеть! — с не меньшей яростью ответила Дженни. — Да и могла ли я быть такой? Ты должен был это предвидеть, Данте. Ведь ты же его разочаровал.
— Нет. Я никогда не разочаровывал своего деда, — заявил он убежденно. — Да, одно его желание не сбылось: ты не похожа на Антонио. Это было неизбежно, но в остальном ты дашь ему все, чего он ждет от Изабеллы.
— Я же сказала, что постараюсь.
Данте решительно пересек комнату и подошел вплотную к Дженни, стоявшей у изножья огромной кровати.
— Ты стараешься выкрутиться, но я тебе этого не позволю, иначе заставлю заплатить за все. Поверь, я сделаю это. — Его взгляд был способен испепелить ее.
И Дженни поверила.
Угрожающее выражение постепенно сходило с его лица, яростный огонь остывал, губы искривились в усмешке.
— В целом ты неплохо справилась с ролью. Немного не хватало теплоты, но слезы пришлись кстати. Дед был тронут. Твой независимый характер ему тоже явно понравился.
Одобрение вслед за нападками окончательно все смешало в голове Дженни.
— Но больше не дави на собственную независимость, — продолжил Данте. — Ты уже ясно обозначила свою позицию — ты не собираешься подлизываться к новообретенному богатому дедушке. Он это понял и проникся к тебе уважением. Теперь добавь немного вежливости и теплоты.
Дженни кивнула.
Данте раздраженно вздохнул, в глазах появилась досада.
— Снова игра в молчанку?
Эти слова помогли ей справиться с комом в горле и активировать голосовые связки.
— Меньше проблем, если я останусь безвольной, покорной куклой, которой и в голову не придет оспаривать твои решения.
— Ха! — хмыкнул Данте. — «Покорная» — это последнее слово, которое я применил бы, характеризуя тебя! Я не настолько глуп, чтобы поверить, что за крепостной стеной, которой ты себя окружила, скрывается кроткая и мягкая натура. Ты можешь выбрасывать белый флаг, но я-то знаю…
Данте подступил еще ближе, отчего степень напряжения Дженни приблизилась к критической отметке. Он взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы видеть глаза. В его собственных глазах снова вспыхнул огонь, но не яростный и угрожающий, а… чувственный. Сейчас мужчина в Данте заявлял о своем господстве над женщиной в Дженни. И эта женщина запаниковала.
— Я знаю, что за этой стеной скрывается бунтарка, — с самоуверенностью произнес он. — А лучший способ подавить бунт — атаковать укрепление и заставить тебя сложить оружие.
Пальцы Данте скользнули в волосы Дженни. Свободной рукой он обнял девушку за талию и резко привлек ее к себе. Она даже не успела оказать сопротивление, когда его губы коснулись ее рта. Жар крепкого, мускулистого тела обволок Дженни, совсем лишив ее сил и желания противиться. Данте словно завладел и ее разумом тоже, одурманив потоком неизведанных физических ощущений.
Ее никогда так не целовали, так не обнимали, вызывая такое упоительное удовольствие… Язык Данте проник в глубь ее рта, коснулся нёба, провоцируя ее собственный язык вступить в игру. Он все правильно понял про Дженни — она не любит и не умеет подчиняться. И сейчас все ее инстинкты внезапно включились, словно по тревоге, взывая к ней: «Не уступай, ответь ему его же оружием».
Жесткая самодисциплина, которой всю жизнь подчинялась Дженни Кент, вдруг переросла в агрессивную страсть. Она обвила руками шею Данте и запустила пальцы в его густые волосы. Ее тело с силой как бы впечаталось в него. Всеми ее движениями руководил не разум, а инстинктивное желание не уступать, не сдаваться, не подчиняться, заставить Данте чувствовать то, что чувствовала она.
Рука, обнимавшая ее талию, напряглась, опустилась ниже, ладонь властно легла на ягодицы, и Данте еще сильнее прижал Дженни к себе, чтобы она в полной мере могла ощутить силу его желания. На задворках ее сознания звучал и звучал сигнал тревоги, но стремление лишить его самообладания, соблазнить, заставить забыться не позволяло услышать его.
Данте вырвал Дженни из привычной жизни, единственной, которую она знала, и ей хотелось заставить его заплатить за это, сорвать его планы, сокрушить напором ощущений… Поглощенная собственными бурными эмоциями, Дженни не сразу поняла, что они медленно движутся, не размыкая губ.
Очнулась она, только когда Данте буквально повалил ее на кровать. Открыв глаза, Дженни увидела его стоящим над ней на коленях. Он тяжело и прерывисто дышал. На его красивом лице отражалось замешательство.
— Не совсем то, что ты ожидал, Данте? — с издевкой спросила Дженни.
В глазах Данте немедленно вспыхнуло ответное желание сломить ее дух, сокрушить волю и подчинить себе. «Никогда!» — послала ему Дженни молчаливое возражение.
Их безмолвный поединок был прерван стуком в дверь. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, Данте вскочил на ноги и рывком поднял Дженни с кровати.
— Мы к этому еще вернемся, — бросил он и направился к двери.
У Дженни так дрожали ноги, что она не могла сдвинуться с места. Втянув в себя воздух, чтобы кислород «прочистил мозги», она села на краешек кровати, не будучи в силах сделать хоть шаг и надеясь скрыть измятое покрывало. Она с ужасом начала осознавать, что только что произошло между нею и Данте Россини.
Предполагалось, что они с Данте двоюродные брат и сестра… Дженни почувствовала, что готова истерически расхохотаться. Если их обман вскроется, это будет вина Данте. Он начал все это, и будь она проклята, если позволит обвинить себя!
Настойчивый стук в дверь повторился. Данте резко распахнул ее.
— Энья? — осведомился он холодно, как будто минуту назад в комнате и не кипели страсти.
Энья… Женщина, которая обычно в этой самой комнате удовлетворяла сексуальные аппетиты этого мужчины. Дженни снова почувствовала приступ истеричного хохота, и только гордость заставила ее сдержаться и сохранить вид благопристойного безразличия к происходящему. Она так и сидела на краю кровати, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Любопытно, как Данте станет выкручиваться из весьма щекотливой ситуации.
