Мелани Милберн - По ту сторону полуночи
Эдуардо отодвинул кружевную паутинку, просунув под трусики палец. Белла сжала его в объятиях и застонала громче. Но вдруг она с пылающими щеками и раскрытыми от ужаса глазами вздрогнула и отодвинулась:
— Стой!
Он вопросительно посмотрел на нее:
— Стой?
Она толкнула его в грудь обеими руками:
— Отойди!
Он отошел, наблюдая, как Белла спускается со стола и трясущимися руками расправляет юбку. Она не поднимала головы и стояла, ссутулившись и прикрывая грудь.
— Ты не имел права.
— Поцеловать тебя?
Оскорбленная Белла бросила:
— Ты не должен был… трогать меня там.
— Почему? — спросил Эдуардо.
Она разозлилась:
— Ты знаешь почему!
— Потому что ты считаешь, что влюблена в другого?
Ее щеки вновь запылали.
— Ты слишком далеко зашел.
— То есть, — ехидно усмехнулся он, — целовать можно, а трогать нельзя?
Белла так крепко сжала губы, что те утратили нормальный розовый цвет.
— Мы и целоваться не должны были, — сказала она все еще разозленно, — но допускаю, что частично это была моя вина.
— Частично?! — удивился Эдуардо. — Это было самое настоящее приглашение. Точно так же ты вела себя, когда тебе было шестнадцать лет, и ты вертела грудью перед моим носом.
— Я ничего такого не делала, — сурово заметила она.
— А что ты тогда делала?
Белла отвела глаза:
— Я злилась, что ты меня не замечал, считая маленькой испорченной девчонкой, болтающейся под ногами. Я хотела проучить тебя.
— Ты хотела, чтобы я тебя заметил. Дело в том, принцесса, что я действительно заметил. Все. Но не бегал за тобой, пуская слюни, как твои прыщавые ухажеры.
Она смущенно посмотрела на него и предложила:
— Давай сделаем вид, что ничего не было?
Эдуардо многозначительно промолчал.
Белла, разволновавшись, нервно сглотнула.
— Я не хотела ничего такого, — начала оправдываться она. — Это гормоны. С женщинами тоже такое бывает.
— Похоть, — бросил он.
Она раздраженно нахмурилась:
— Тебе обязательно быть таким… тупым?
— Не стоит прикрываться витиеватыми эвфемизмами, — ответил Эдуардо. — Ты хочешь меня, я — тебя. Вопрос в том, что мы будем с этим делать.
— Ничего. — Белла обхватила себя руками. — Ничего мы делать не будем, потому что это все неправильно.
— Я никому не скажу. — Он одарил ее дьявольской улыбкой.
Она отшатнулась и заявила:
— Я пошла спать. Спокойной ночи.
Эдуардо молча провожал ее взглядом.
— Если не сможешь уснуть, тебе известно, где меня найти. Буду рад помочь, — сказал он.
Белла обернулась, приподняв одну бровь, и ушла, оставив предложение без ответа.
Беллу все еще трясло, когда она оказалась в своей спальне. Она закрыла дверь и пожалела, что на ней нет замка. Не из-за Эдуардо. Из-за нее самой. Она не доверяла себе и боялась, что не удержится, пройдет по длинному коридору к его спальне и воспользуется соблазнительным предложением.
Белла вздохнула. Как она могла быть такой глупой и снова пойти на поводу у собственного тела? Эдуарде был одной сплошной опасностью.
От его прикосновений она начинала пылать, и у нее не было сил контролировать свою реакцию. Страсть подчинила себе ее разум, принципы и мораль.
Белла хотела его в шестнадцать лет, и она до сих пор его хочет.
Стук ее отчаянно бьющегося сердца отдавался во всем теле. Она все еще ощущала давление его дерзкого пальца. Сжав бедра, она познала бы невероятные ощущения. И это был всего лишь палец! А если бы…
Нет!
Белла прогнала свои предательские фантазии. Она не может и не будет. Эдуардо — запретный плод, и тому есть миллион причин.
Он — враг.
Он поступил так только для того, чтобы доказать свою правоту.
Она была для него всего лишь трофеем — как дичь для заядлого охотника. Эдуардо повесил бы ее на стену своих сексуальных побед. Он посмеялся бы над ней сразу после занятий любовью.
У него нет сердца, и к ней он не испытывает ничего, кроме похоти.
Белла разделась и, бросив одежду на пол, направилась в душ. Но холодная вода не остудила ноющее и пульсирующее желание плоти, напротив, сделала ее кожу еще более чувствительной. Любое ощущение отдавалось в каждом нерве, как будто кожу вывернули наизнанку.
Выйдя из душа, Белла закуталась в полотенце и вернулась в спальню, но о сне даже не мечтала. Взглянув на кровать, она представила Эдуардо, лежащего на ней. Он такой высокий, что, должно быть, занял бы почти весь матрас. В его объятиях, лежа под ним, Белла ощущала бы себя крошечной и изящной, женственной и чувственной.
Она представила Эдуардо обнаженным, его мускулистое тело, подтянутое, стройное и возбужденное.
Белла резко развернулась и подошла к окну. Луна светила высоко в ночном небе, отбрасывая серебристые отблески на просторные поля и лес. Она прижалась лбом к стеклу, закрыла глаза и томно вздохнула.
Внизу открылась и закрылась дверь. Белла выглянула в сад. Эдуардо стоял у цветника, пока Фергус бегал вокруг, занимаясь своими делами.
Беллу словно пригвоздили к месту.
Лунный свет очертил пленительное лицо Эдуардо. Он был похож на темного рыцаря или воина, ведущего борьбу с самим собой. Его скулы были напряжены, а руки спрятаны в карманы брюк. Широкие плечи были расправлены, а осанка выдавала суровую решимость. Лоб был нахмурен. Мужчина сосредоточенно размышлял.
Эдуардо, видимо, почувствовал, что Белла смотрит на него, и поднял глаза.
Ее словно ударили в солнечное сплетение. Сердце забилось быстрее, во рту пересохло, а дыхание стало шумным и прерывистым.
Глаза Эдуардо читали ее мысли так же, как его руки и губы читали ее тело полчаса назад.
Белла отпрыгнула от окна, схватившись за сердце. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди, как золотая рыбка из аквариума, и шлепнется на ковер у ее ног.
Что с ней не так?
Белла уже не была подростком, впервые испытавшим влюбленность. Сейчас она — зрелая и разумная женщина, собирающаяся выйти замуж за обожаемого мужчину. Она не должна хотеть Эдуардо. Он ей даже не нравится.
Это шокировало.
Но это чувство нельзя было подавить.
Оно искушало.
Белла обеими руками вцепилась в волосы и повторяла:
— Нет, нет, нет…
Послышались уверенные шаги Эдуардо, поднимавшегося по лестнице. Ее сердце перестало биться. Белла затаила дыхание и замерла. Ее самоконтроль и решимость улетели куда-то очень далеко. Так далеко, что даже при желании она не смогла бы их найти.
А потом наступила тишина.
Пустая и холодная тишина, в которой раздалось только одинокое уханье совы, пролетевшей мимо окна. Шум птичьих крыльев напоминал шелест бархатной накидки, наброшенной на чьи-то невидимые плечи.
