Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
— Счастлив, — отвечаю, игнорируя стремительно усиливающееся давление в груди.
Забираю чашку с кофе и разворачиваюсь, чтобы уйти, но на выходе оборачиваюсь.
— Мариам, это должно остаться между нами.
— Так и будет, — заверяет меня, — Только ты так и не ответил на мой единственный вопрос. Ты все еще любишь Олю?
Укол в то же самое место, где кажется сейчас разорвёт от переизбытка крови. Болезненный и острый.
Перед глазами всплывает Оля, опирающаяся на стену, слезы на её щеках, и то, как они резонировали во мне вчера. Казалось, задохнусь прямо там.
— Оля осталась в прошлом, — отвечаю не своим голосом.
— Это не ответ.
Пристальный взгляд сестры добирается до самого нутра.
Врать не хочется, а настоящий ответ я дать ей не могу.
Не могу, потому что не имею ни малейшего права.
Когда я готов был положить к ногам Осиповой всего себя, ей это было не нужно. А теперь уже поздно…
Вечером мы с женой и детьми улетаем в Ереван.
Забрав с парковки аэропорта машину, направляемся домой.
Всё снова возвращается на свои прежние места. Привычные улицы, болтовня пацанов на заднем сидении, тихая Ани рядом.
Тот взрыв, что длился на протяжении нескольких дней, остался в прошлом, оставив после себя последствия в виде жрущего чувства вины и тупой гниющей тоски.
Ко второй я привык. Живу с ней вот уже три года. Свыкся, сросся. Меня поймут те, кто испытывает не проходящую боль в спине. Поясница ноет, тянет, ходить тяжело, но ты всё равно двигаешься, потому что нужно как-то существовать.
Вот и я… живу… на анестетиках.
А вот как теперь быть с виной…
Бросаю на Ани взгляд и замечаю, как она пролистывает в телефоне сайт с рецептами.
Беззаботная, ни о чём не подозревающая.
Поморщившись, возвращаю внимание на дорогу.
— Как смотришь на то, чтобы я завтра долму сделала? — воодушевленно спрашивает.
Собираюсь ответить, что не против, но в последний момент передумываю.
— Есть другое предложение. Давай пацанов родителям твоим отвезём, и проведем выходные вместе.
Боковым зрением замечаю, как она хмурится. Оставлять Гора и Арсена жена ни с кем не любит.
— Ммм, прямо все выходные? Может, утром отвезём, а вечером заберём?
— Мы всегда так делаем. В итоге пол дня уходит на дорогу. А так — утром отвезём, съездим в торговый центр. Ты хотела кажется, на кухню себе что-то посмотреть?
— Да. У меня формы поржавели. Хочу силиконовые взять и обновить по мелочи ещё кое-что.
— Ну вот. Без спешки пройдёмся по магазинам. Вечером посидим в каком-то ресторане.
— Зачем? Я приготовить могу, — недоумевает Ани.
— Вот чтобы не готовила. На следующее утро не нужно будет рано вставать завтрак соображать. Проведем время вместе. А к вечеру заберём детей.
Скосив на неё глаза, замечаю, как она усердно думает. Между бровей пролегла не слишком оптимистическая складка.
— Давид, ты знаешь как я не люблю нагружать родителей, — произносит негромко. — Им тяжело. Возраст. А мальчишки неугомонные. Особенно Гор.
Сжав зубы, уже собираюсь как и всегда махнуть рукой, но чувство противления не позволяет.
— Давай мы спросим у них самих.
— Они, конечно, согласятся.
— Тем более.
— Но я-то знаю, что это будет больше из вежливости.
— Они их внуки. И ты, кажется, недооцениваешь их любовь.
— Вот именно, что дооцениваю, — возражает она, — Понимаю, что непросто им будет. А вдруг случится что.
— Что должно случиться? — устало выдыхаю.
— Ну, — взмахивает руками, — не знаю. Как в прошлый раз, когда Гор упал у них во дворе, и рассек колено. Пришлось вести в город зашивать.
— Это не значит, что он теперь всё время будет падать, — начинаю заводиться, но тут же гашу негативные эмоции, — Ани, не ищи причин для отговорок. Когда мы вдвоём с тобой время проводили в последний раз?
— Ну… вот… у твоих родителей.
— А дома?
Тушуется. Знает, что редко это бывает. Она и от няни-то в отказ идёт. Пару раз мы пробовали попросить знакомую посидеть с ребятнёй, когда уходили с друзьями гулять, так она звонила домой каждые десять минут, а когда слышала на том конце плач или хныканье Арсена с просьбами вернуться домой, тут же упрашивала меня ехать обратно.
Больше я не предлагал. Если что — еду сам, или, если позволяет ситуация, то отправляемся уже всей семьей.
— Я просто предлагаю попробовать.
Посомневавшись, оборачивается, смотрит на уткнувшихся в телефон сыновей, и в итоге сдаётся.
— Ладно.
— Вот и отлично. Зайдём тебе ещё что-то из платьев посмотрим.
— Зачем? Я же только купила.
— Оно тебе не нравится.
— Нравится!
Многозначительно заламываю бровь, а Ани виновато опускает взгляд.
— То-то же.
Я готов раскошелиться хоть на весь магазин. Пусть купит всё, чего ей хочется и даже больше. Надо чем-то заткнуть это сосущее чувство вины.
14 Оля
В груди покалывает, меня немного тошнит.
От волнения чувствую, как крутит в животе и слегка подкашиваются ноги.
Дрожащими руками поднимаю с пола картонную коробку и ставлю её на пуфик у входа.
Ожидание из секунд превращается в вечность. Течёт, как тягучая смола.
Ощущение просто отвратительное.
Когда в квартиру раздаётся звонок, мне кажется я готова выпрыгнуть в окно лишь бы не делать того, что собралась.
Сердце учащенно бьётся, подрагивает.
Медленно выдохнув, щелкаю замком и открываю дверь.
— Привет, солнце.
Искренняя улыбка Лёши обезоруживает.
— Привет. Заходи.
Переминаюсь с ноги на ногу в ожидании пока он разуется.
— Ну как ты? Полегче уже?
Обняв меня за талию, он ведёт меня на кухню. А я как деревянная кукла, еле передвигаюсь.
— Да. Уже лучше.
— Ну отлично, а то я соскучился. Неделю меня бортовала.
Чувствую, как влажные губы касаются моего плеча и морщусь. Сердце в крошечный камешек сжимается.
Отстранившись от Лёши, разворачиваюсь и рукой указываю ему на стул.
— Сядь пожалуйста, — произношу слабо.
— О, как, — ни о чем не подозревая, улыбается и делает, как я попросила, — у нас планируется серьёзный разговор?
Но вероятно заметив, что я не отвечаю на его шутку, в миг становится серьёзнее.
Красивая улыбка на губах застывает.
Я опускаюсь на соседний стул, а он тянется к моей руке.
— Оль? Случилось что?
Поднимаю взгляд, встречаясь с встревоженным взглядом.
Мне так жаль, боже… Как мне жаль…
В горле зреет ком, но я с усилием проглатываю его.
— Да, Лёш.
— Говори.
Я репетировала два дня, а толку? Легче и безболезненнее сделать все равно не получится.
— Пожалуйста, ты только не принимай на свой счёт, — тараторю быстро, — но нам нужно расстаться.
Пальцы на моей руке застывают.
Моё сердце вот-вот
