История Алексиса Болдвина - Энрике Мор
Пещера представляла собой площадку площадью не больше сорока квадратных метров при высоте чуть немногим два метра. Так что там было вполне уютно. Можно было даже жить, но куда бы уходила вода, если каждый день туда вливалось ее огромное множество литров. Ответ был необычен и даже немного странен. Стоило мне пройти до конца площадки, как я чуть не свалился в кратер. В этот момент больше всего я переживал за Беллу, как бы она не подошла близко к раю и не свалилась вниз, а глубина там была огоого если судить, как долго летел брошенный камень пока не достиг воды. Вот загадка и разгадана; душа отведена в сторону. Больше мне не хотелось пребывать здесь. Место отдавало какой-то забытостью, беспамятством, как-будто сюда тысячу лет никто не заходил и не выходил.
Покидая это злачное место, Белла у порого увидела, что нечто яркое блеснуло у меня под ногами, ибо я уходил первый. Она тут же принялась искать вновь появившеюся загадку, подключив меня к этому. Результат не заставил себя долго ждать: спустя несколько минут ответ был найден — кольцо с красным камнем посередине, а внутри надпись на непонятном языке. Сколько шума подняла Белла трудно себе представить и как любая девушка решила оставить его себе, забыв о том, что на нем могло быть проклятие. А какое — знал только один я.
Вышли мы наконец-то из пещеры. Я немного задумчивый, Белла счастливая-пресчастливая. Что делать теперь? Конечно, искать путь к водопаду. Но этот вопрос уже был решен в моей голове в тот момент, когда я чуть не свалилися в кратер. Так как водопад падал вниз с высокой горы, то наверняка на его вершине находилась такая же площадка которая была в углублении. Но туда, как мне казалось, можно было попасть только с другой стороны острова, а для этого следовала плыть на лодке. Этой идеей я поделился с Беллой, а она в свою очередь поддержала.
Через тридцать минут мы были на противопложной части острова, которая в отличии от юго-восточной отличалась в первую очередь тем, что была менее крутая и пологая. Поэтому моя мысль оказалась верной. Белла конечно восхитилась моей, так скажем, эрудицией, логико, й а её похвала была дороже любых премий мира даже Нобелевской. На гору взбирались мы с легкостью, чего я ни в коем случае не ожидал. По дороге мы решили для удобства назвать ее как-нибудь: каких только вариантов не перебровали — ничто не подходили. Среди названий были примерно такие: " Пик любви", " Гора счастья", " Высокая гора", " Вершина Дон-Жуана". Вот последнее как-то не сочеталось, да и вообще он здесь не причем.
Стоя уже на вершине и наблюдая, как сегоднешнее солнце, проходившее у нас над головами, целый день погружалось в голубую синь океана и с каждой минутой, становясь все оранжевее и оранжевее. Я придумал название отражавшего суть происходящего — Гора Заката. Не было более подходящего названия. А Белле оно очень понравилось. Как бы ей не понравилось, ведь это придумал ее любимый мужчина, а потом на таком прекрасном фоне поцеловал в губы, как всегда клубничного вкуса. Вот за такие моменты и стоит ценить жизнь. Именно они запоминаются больше всего, а не события в результате, которых это произошло. Но время шло, закат уходил от нас к другим к таким же как и мы, безумно влюбленных друг в друга, поэтому нафотографировав пейзажи какие не один художник не изобразил бы будь он даже самым талантливым на всей Земле, мы отправилсь опять к гавани встречать последние лучики заходящего солнца.
А вот что произошло дальше я расскажу чуть позже, ибо это навсегда повлияло на мою дальнейшую жизнь, на мое мировоззрение, на отношения как к себе так и к оружающим, и поэтому заслуживающее особого внимания.
День пятый.
Как же это приятно лежать на остывающем песке, днем раскаленного до такой степени, что босиком было невозможно ходить рядом со своим любимым человеком и наблюдать, как далекое небо переливается от желто-розового до оранжево-красного оттеков, предоставляя нам возможность наслаждаться таким явлением природы, которое древние философы сделали флагом романтики. И вправду, в своей жизни я не видел ничего подобного, что так сильно бы цепляло за душу, а вдохновение переполняло тебя, угрожая убежать через край. Я знал, что сейчас мне это не грозит. Мне не ничего не хотелось делать — ни думать, ни прогуливаться по одинокому острову. Ничего кроме как целовать и обнимать мою прекрасную Беллу и осозновать с какой необъятной силой я ее люблю. А пока мы просто лежали на больших-больших полотенцах принесенных нами с яхты и витали в своих мыслях, конечно, любуясь закатом. Свои мысли я сказал, но вот о чем думала Белла, ведь её лицо выражало такое спокойствие, так что по нему невозможно было определить русло раздумий. А разве это имело ли какую-нибудь важность? Да, нет, наверное. А вот моё решение имело. Поэтому как только закат достиг своего максимального зенита, я взял ее руку лежавшую на песке — она открыла глаза и, обнимая, поцеловал ее, а потом плечо, шею, спину, и достиг ее губ, как обычно со сладковатым клубничным вкусом. Белла оживилась. Её руки нежно и ласково касались моего крепкого накаченного тела, а я чувствовал их касание и замирал от переизбытка эндорфинов. Как тогда мне было хорошо и приятно- нельзя описать обычными словами. Это можно только почувствовать, иначе никак. И для этого необязательно находиться посреди океана на одиноком острове при захождении солнца. Нет, просто нужен человек, которого ты любишь и даже больше — обожаешь — ради которого ты готов на многое, если не на всё. Ты можешь находиться в абсолютно пустой квартире, в многолюдном кафе, на вечернем
