Рэчел Линдсей - Единственная любовь
Бет и сама понимала, какая это слабая отговорка. Будто могло быть два Дэнни Хардинга, владеющих ранчо в Аризоне!
— Пойдем. — Линн Грэнтхем дотронулась до плеча Дина. — Ты говорил, что торопишься.
— Так и есть.
Слегка коснувшись на прощание плеча миссис Мэйс и бросив на Бет полный ярости взгляд, он пошел прочь. И только после того, как дверь за ним закрылась, миссис Мэйс заговорила:
— Что, во имя всех святых, все это значило?
Запинаясь, на фоне постоянных взрывов детского смеха, доносившихся снаружи, Бет рассказала историю своего знакомства с Дэнни и всего, что за ним последовало.
— Вот почему его брат так зол на меня, — заключила она. — Он считает, что я бегала за Дэнни и приехала сюда с целью продолжить это занятие.
— Поскольку ты здесь уже месяц и даже ни разу не попыталась встретиться с ним…
— Когда вы относитесь к кому-то с предубеждением, факты значения не имеют.
— Можешь винить своего бесценного Дэнни за все предубеждения, которые есть против тебя у его брата.
— Это ранит сильнее всего, — призналась Бет. — То, что у Дэнни не хватило храбрости сказать брату правду. Что он обернул все так, будто я гонялась за ним!
— Дэнни боится Дина.
— Но почему?
— Потому что Дин может послать его с ранчо на все четыре стороны.
— Но это же его ранчо!
— Это ранчо Дина, — поправила миссис Мэйс. — Которое завещал ему отец.
Бет не смогла скрыть изумления.
— Но Дэнни говорил…
— Дэнни говорит много неправды. Все принадлежит Дину. Уайатт Хардинг оставил Дэнни кое-какой доход, но недостаточный, чтобы он мог на него прожить! К тому же они не братья, а кузены. Мать Дэнни была сестрой Уайатта. Она и ее муж умерли, когда Дэнни было около десяти, и с тех пор он живет на ранчо.
— Но Дин все-таки мог выгнать его?
— Теоретически да. Но я не могу представить, чтобы он действительно это сделал, как бы он ни грозился.
— Тем не менее, он мог. Особенно если Дэнни хотел расторгнуть помолвку.
— Дин не способен использовать подобные рычаги давления, чтобы заставить кого-то жениться. Как ни больно говорить, но Дэнни никто ни к чему не принуждает. Так что приезд сюда — не самое правильное для тебя решение.
Едва до Бет дошел смысл сказанного, она покраснела от возмущения.
— Неужели вы считаете, будто я приехала, чтобы попытаться заставить Дэнни передумать!
— Я считаю, что сознательно ты приехала сюда за тем, о чем рассказала мне, — перебила миссис Мэйс. — Но как насчет подсознательного? Ты достаточно умна, чтобы знать о скрытых мотивах. Будь честна с собой, девочка моя.
Бет задумалась. Надеялась ли она, что заставит Дэнни снова влюбиться в себя, когда он поймет, как близко от него она находится? Или приехала, как всегда считала, для того, чтобы показать ему, что ей на него наплевать?
Жара в холле давала о себе знать, несмотря на кондиционеры. Бет покачнулась и побледнела. Смутно она понимала, что ее ведут во внутренний кабинет, заставляют выпить коньяк, а миссис Мэйс говорит с ней успокаивающим, ласковым голосом.
— Бедная девочка. Для тебя это оказалось слишком тяжело. Ты выглядишь такой здоровой, что я чуть не забыла… ведь ты недавно болела.
— Я в полном порядке. — Бет попыталась встать. Но тело оказалось не таким прочным, как воля, и она осталась на месте. — Это все ваши разговоры про скрытые мотивы. — Она старалась внести нотку юмора. — Наверное, мне стало плохо оттого, что я взглянула правде в лицо. Конечно, вы правы. Думаю, я действительно приехала сюда в надежде, что… — Не в силах заставить себя продолжать, она отвернулась, намеренно глядя на клочок синего неба, виднеющийся сквозь маленькое окно. — Думаю, будет лучше, если я уеду. Я постараюсь найти место на завтрашнем рейсе.
— Бросишь меня в беде? Это не очень хорошо с твоей стороны!
— Но мне казалось, вы предпочтете, чтобы я уехала?
— Я предпочту, чтобы ты осталась. — Миссис Мэйс смотрела на нее без тени улыбки. — Осталась и встретилась с Дэнни.
— Я не вынесу встречи с ним. Не теперь. После того, как он мне соврал. Это все равно как обнаружить, что его никогда не существовало.
— Дэнни, которого ты себе придумала, действительно не существовало. Вот поэтому я и хочу, чтобы ты снова с ним встретилась.
Бет нервно хохотнула.
— По принципу «если не убьет — значит, вылечит»?
— Это единственный выход. И тебя он вылечит. Я сердцем чувствую.
— А ваше сердце не говорит вам, сколько это займет?
— Зависит от того, кто успеет сработать первым — отец Время или другой мужчина!
— Только не другой мужчина, — отрезала Бет. — Я не могу пообещать, что разлюблю, но держу пари, что больше ни за что не влюблюсь!
Глава 5
Всю неделю Бет была напряжена до предела. Открытие настоящего положения Дэнни многое прояснило, в то же время еще больше все запутав. Неужели все, что он говорил, было просто ложью? Здравые рассуждения заставляли Бет признать, что так оно и есть. Но даже это не помогло забыть его. Возможно, миссис Мэйс права, сказав, что единственный способ забыть Дэнни — встретиться с ним лицом к лицу и обвинить в том, что он лжец и трус. Но почему-то Бет не могла заставить себя подстроить встречу. Когда это все-таки случится — а случится обязательно, — пусть все будет чистой случайностью.
Линн Грэнтхем она почти не видела. Но когда они все же встречались, Бет чувствовала, что та с трудом скрывает любопытство.
Работа казалась наилучшим выходом, а ее хватало, особенно если поискать. Бет взяла на себя подготовку корзин для пикника, ежедневную расстановку цветов и вечернее накрывание буфета на веранде.
Именно вечерами, во время затишья перед ужином, Бет становилось труднее всего контролировать свои мысли. Сидя в комнате, она мучилась только сильнее и взяла за привычку прогуливаться по ранчо, находя успокоение в ночной прохладе и красоте окружающего пейзажа. Как и предсказывала миссис Мэйс, она больше не считала пустыню унылым изуродованным пространством из белого и желтого песка — скорее местом с изменчивым настроением. По утрам пустыня пахла травами и кустами, легкий ветерок словно напевал колыбельную. В полдень, под палящим солнцем, над землей колыхалась призрачная дымка. В ярких лучах света можно было разглядеть каждую песчинку, камни блестели слюдой, а далекие горы казались нарисованными на небе и напоминали о вечности. Но только ночью пустыня становилась собой. Возвышающиеся подобно башням кактусы принимали неясные, изогнутые очертания и стояли неподвижно, словно часовые прошлого, указывая предостерегающе в бесконечное небо. Изредка доносились крики ночных животных, ищущих пропитание, говорящие о таинственном поле битвы, где ни на секунду не прекращалась борьба за выживание.
