М. Р. Хайнице - Да, это мой мужчина

Приподнявшись на локте, он посмотрел на свою возлюбленную, охваченный нежностью и гордостью одновременно. И тут с его губ сорвалась фраза…

— Теперь мне будет гораздо легче с тобой работать.

Секунда текла томительно долго — секунда ледяного молчания. Затем Джильда решительным движением сбросила с себя его руку и буквально вылетела из постели.

— Но… — Он обескураженно посмотрел на нее. — Как… Что ты делаешь?..

Вопрос был излишним. Что делала Джильда, было предельно ясно. Она одевалась, и Уорд воочию убедился в том, что женщины тоже умеют мгновенно одеваться, особенно если кипят от гнева.

Но… я только хотел… я только… — Шеридан и в спокойном состоянии не отличался красноречием, а тут и вовсе растерялся и впал в отчаяние.

— Теперь я прекрасно понимаю, чего ты хотел и чего ты добился! — От злости Джильда шипела, как рассерженная кошка. — Ты захотел поиграть, получить удовольствие да заодно приручить исполнительного директора, чтобы обрести власть на съемочной площадке. — Она кинулась к двери, потом остановилась и разъяренно бросила в лицо поникшему Шеридану: — Но прежде чем я покончу с вами, мистер Уорд, вам придется ждать подачки из моих рук.

С этими словами она направилась в свой номер, а Шеридан остался сидеть на кровати, обхватив голову руками. Да, это был не дурной сон. Это было нечто хуже. Явь.

5

Шеридан проснулся в холодном поту. Мозг сверлила навязчивая мысль: «Это был страшный сон!» Не его любовь с Джильдой, а то, что последовало потом.

Увы! Уорду потребовалась всего одна секунда, чтобы сообразить — нет, к несчастью, все это не было сном.

— Дьявольщина! — громко произнес он, и его голос гулким эхом отозвался от стен номера.

В этот момент зазвонил телефон. Шеридан вздрогнул от неожиданности.

Ага, это наверняка Джильда — осознала, что была не права, и хочет извиниться за вчерашнее. Конечно, он ее простит, она была настолько потрясена его пылкой страстью, что сама не помнила, что говорила.

— Алло!

— Доброе утро, мистер Уорд! — Голос женский, но не принадлежащий Джильде Лоуренс. — Вы хотели, чтобы мы вас разбудили.

— Нет, я не просил об этом!

— Э-э… Но ваше имя в списке тех, кого надо разбудить. Простите, если я вас потревожила.

— Вы меня не потревожили.

Швырнув трубку на рычаг, Шеридан подумал, что не слишком-то любезно поговорил со служащей отеля, это нехорошо, но она принадлежала к тому же полу, что и Джильда, и этого вполне достаточно, чтобы не быть с ней вежливым и предупредительным. Все они одинаковы!

Телефон снова зазвонил, на этот раз это оказалась помощница режиссера, сообщившая Шеридану, что его самолет до Лос-Анджелеса вылетает сегодня в четыре часа.

— Индийско-греческие сцены будут отсняты в Лондоне, вы отыграете свои в Лос-Анджелесе, а потом мы все смонтируем. От Миллера поступило указание — экономить на чем только можно. Я попросила горничную разбудить вас, чтобы вы уже проснулись к моменту моего звонка.

Еще одна женщина. Печально, что на свете столько этих проклятых баб. И Джильда Лоуренс в их компании! Это самое ужасное. Может быть, во время перелета она будет сидеть далеко от него? Хорошо бы! Но кто может такое гарантировать?

Вся съемочная группа собралась у борта самолета в сопровождении тех, кто оставался в Лондоне заканчивать съемки. Джильды нигде не было видно. Надежды Шеридана оправдались, хотя он с удовольствием встретился бы с мисс Лоуренс, чтобы только сказать ей: пусть больше не попадается ему на глаза. Не успел он подумать об этом, как та появилась у него перед носом. В самолете Джильда уселась в четырех рядах впереди от Уорда. Их разделяли другие пассажиры.

— Все случилось так внезапно, поэтому мы заказывали билеты как придется. — Сидевшая рядом секретарь продюсера, вытянув шею, увидела Джильду, которая как раз в эту секунду обернулась. — Но если вы хотите, я с удовольствием поменяюсь местами с мисс Лоуренс…

— Нет, спасибо. — Шеридан произнес эти слова так громко, что обернулись другие пассажиры, а Джильда наверняка хорошо его расслышала. — Вам не стоит меняться с ней местами. С некоторыми личностями я бы не хотел сидеть вместе.

Шеридан с радостью отметил, что среди впереди сидящих пассажиров мелькнуло лицо Джильды, которая во все глаза смотрела сейчас на него.

— Лучше я выпрыгну с высоты тридцати трех тысяч футов, — продолжал он.

— Прежде чем произносить мое имя — вымойте рот с мылом! — воскликнула Джильда, не обращая ни малейшего внимания на пассажиров, в изумлении воззрившихся на нее со всех сторон. — А еще лучше будет, если вы вообще перестанете его упоминать, мистер Уорд.

— Не премину воспользоваться вашим советом. — Шеридан посмотрел на пассажиров, для которых благодаря перебранке время в буквальном смысле летело, как на крыльях. Все уставились на него во все глаза. — В будущем я обещаю не произносить, не писать вашего имени и даже не думать о нем.

— Последнее удастся вам легче всего — ведь вы вообще не способны думать.

Шеридан привстал в кресле и возвысил голос.

— Вам стоит лучше помолчать и посмотреть телевизор, попросите об этом стюардессу, мисс… Я-то прекрасно вас знаю, но если вы не будете открывать рта, то в глазах этих ни в чем не повинных людей сможете выглядеть как настоящая леди.

Глаза пассажиров снова выжидательно уставились на Джильду. И она оправдала надежды публики.

— Имей я возможность, то стерла бы вас в порошок! — Девушка говорила стоя, но в этот момент самолет попал в воздушную яму, и Джильда упала в кресло. — Если бы было опубликовано воззвание подвергнуть вас кастрации — я подписалась бы под ним первая!

— На-кась! — Восклицание Шеридана прозвучало столь громко, что разбудило мирно спавшего в хвосте салона пассажира, который, повертев головой, тоже стал прислушиваться к ссоре. — Этот виноград слишком высоко висит, и лисичка не сможет до него дотянуться, прошу прощения, мисс исполнительный директор, то есть я хотел сказать лисичка.

— Ни один уважающий себя человек со вкусом не захочет пробовать такой зеленый виноград, мистер Уорд.

Шеридан с такой силой вцепился в обивку кресла, что казалось, она вот-вот треснет.

— Раньше существовал неписаный кодекс чести, не позволявший поднимать руку на маленьких мужчин в очках и женщин… Но это было до второй мировой войны, когда на Пёрл-Харбор напали маленькие очкастые японцы, а эмансипированные бабы стали лезть в жизнь ни о чем не подозревавших мирных американских мужей.

Джильда буквально перевесилась через спинку своего кресла.