Помни меня (СИ) - Дашковская Ариша

— Маришечка, тьфу на этот кабинет, иди к папочке, — он радушно раскинул руки в стороны, приглашая меня броситься в его объятья, но я отступила назад, как затравленный зверёк, лихорадочно соображая, как избежать «родственного» контакта.

— Послушайте, пожалуйста, — я вскинула перед собой ладони, отгораживаясь, — я не помню даже, как вас зовут. Сейчас не лучшее время для подобного общения. Когда моя память восстановится, я обязательно сообщу вам, и мы продолжим…

Что продолжим, я так и не придумала. Нашу связь? Или что у нас там с ним было?

— Марусенька, так даже лучше. Мы с тобой сейчас заново познакомимся. Называй меня как раньше, Мурзиком. Р-р-мяу, — при этом старый извращенец игриво царапнул скрюченными пальцами воздух и напористо двинулся в мою сторону, оттесняя к столу.

Мне ничего не оставалось, кроме как пятиться назад. Помощи ждать неоткуда. Все разошлись по домам. Трудоголиков здесь не водилось, как я заметила. Вахтер дежурит на первом этаже и вряд ли услышит мой крик о помощи.

Мужику в конечном итоге удалось припереть меня к столу и достаточно ловко для его комплекции усадить на его поверхность, попутно облапывая бёдра и задирая халат. Я сопротивлялась как могла, беспорядочно отбиваясь руками и ногами.

— Ах, ты ж моя затейница! Поиграть решила? Давай. Дядя-начальник сейчас накажет плохую уборщицу. Как же тебе идёт твой халатик, — он припал носом к моей груди и с наслаждением глубоко втянул терпкий запах пыли и сырости, исходящий от халата.

Я извернулась и дёрнула ногой, и вдруг его руки разжались. Это произошло настолько резко, что я чуть не завалилась на стол, едва удержавшись на локтях, но опрокинув при этом органайзер. Раздался то ли вскрик, то ли вой под аккомпанемент раскатившихся по столу ручек и рассыпающихся скрепок. Мурзик отскочил как ошпаренный, согнулся пополам и с окривевшим от боли лицом зажал ладонью пах.

— Сдурела, что ли? — заскулил он. — Ну, погоди у меня.

Воспользовавшись тем, что он отпустил меня, я попыталась приподняться, отталкиваясь ладонями от столешницы. Пальцы машинально захватили что-то твёрдое, металлическое. Мысли хаотично скакали, как белки в горящем лесу. Понимаю, мне не убежать, не вырваться. Настигнет и отомстит. Заболтать тоже не получится, непрошибаемый он какой-то. Я подняла на него тяжёлый, полный ненависти взгляд и внезапно осознала, что он смотрит на меня с опаской. Что-то изменилось. Если бы не было всё так грустно, я бы посмеялась над комичностью ситуации. Я и не почувствовала, что в кулаке крепко сжимаю ножницы, направленные острыми концами в его сторону. Вот как: Мурзик испугался возможной кастрации. Наверное, вид у меня слишком злобный и решительный, если упитанный мужик призадумался.

— Маришенька, обиделась, что ли? — он вытаращил растерянные голубоватые глазки. — Я с Таськой скоро разведусь. Мы поженимся с тобой, обещаю. Только не смотри на меня так.

Не знаю, как ему в голову могла прийти мысль, что я воспользуюсь ими, но если он продолжит думать так же и дальше, у меня будет возможность выбраться отсюда.

— Мурзик, — начала я тихо. — Я предупреждала вас, что у меня проблемы с памятью. Я не помню вас, но прекрасно помню расположение крупных артерий. А ещё я знаю, что артериальное кровотечение при ранении шеи практически всегда приводит к летальному исходу, — сама ужаснулась тому, насколько холодно и спокойно прозвучал мой голос, будто во мне проснулся маньяк-убийца.

— Ты что такое говоришь? — он свёл брови и попытался медленно, осторожно подойти ко мне.

— Не советую. Иначе истечёте кровью до того, как вахтёр успеет подняться, — я улыбнулась, но левая сторона лица онемела, и улыбка вышла кривоватой. — Никогда не видела, как фонтанирует кровь. Наверняка завораживающее зрелище.

— Так ты же сядешь, — он всё ещё сомневался в серьёзности моих намерений.

— Не сяду. Максимум положат в дурку на принудительное лечение, но вам на том свете это будет слабым утешением, — я спрыгнула со стола и мелкими шажками стала приближаться к нему, со злорадством отмечая, что он начинает пятиться. — Вы сейчас просто уйдёте. И мы сделаем вид, что ничего не произошло, — и тут я снова вспомнила фразу доктора про «не наломать дров» и продолжила уже мягче. — Возможно, раньше у нас были отношения, которые нас устраивали, но пока я не готова к подобному. Уверяю, когда вспомню, какой вы прекрасный человек, то прибегу к вам, вы быстренько разведётесь с Тасей, мы сыграем шикарную свадьбу, съездим в Кисловодск в санаторий на медовый месяц и заживём большой счастливой семьёй.

Он кивал, поддакивал и отступал, хотя мог сделать шаг вперёд и выхватить у меня ножницы. Таким манером он дошёл до двери, быстро повернул ключ, и даже забыв взять его, выскочил вон. Пока он не одумался, я замкнулась и только после этого выдохнула и осела на пол. Мои онемевшие пальцы разжались, и ножницы гулко упали рядом. Несколько минут я сидела без движения, не в силах даже пошевелиться. Кровь бешено пульсировала в ушах.

Господи! Как такое вообще возможно! Я и он! Понимаю ещё — Витя, но этот боров, считающий себя котиком, уже ни в какие рамки. Я представила над собой его покрасневшее от натуги лицо, вздувшиеся жилы на шее, покачивающийся в такт движениям кучерявый чуб, и меня чуть не вывернуло от омерзения. Это я из-за него бежала на работу? Никогда не поверю, что испытывала к нему чувства или влечение. Он платил мне? Или я надеялась, что он бросит свою жену ради меня? Да даже если бы он был олигархом, я бы не хотела быть ни его женой, ни любовницей.

Не хотела бы, да была, подумала с горечью. И он далеко не олигарх.

Мне стоило огромного труда заставить себя подняться и домыть кабинет. Из дверей я выходила, озираясь по сторонам, боялась, что Мурзик будет поджидать меня, чтобы снова наброситься. Головой я понимала, что вряд ли такое возможно, ведь я потратила на то, чтобы закончить работу минут сорок, не меньше. Взрослый мужчина не стал бы торчать под дверью, как школьник. Я вылила грязную воду, вымыла руки и отнесла инвентарь в каморку. Тряпку развесила на батарее и сняла халат. Потом спешно сдала ключи на вахту, пропустив мимо ушей шутку старенького дежурного, и выскользнула на улицу.

Там я порадовалась, что в Гальцево есть уличные фонари, которые через один, но работали. Иначе было бы совсем жутко. Ни редких машин, ни случайных прохожих, будто все вымерли. Белый снег, тёмные административные здания и вытянутые, мрачные силуэты елей навевали чувство необъяснимой тревоги. Темень всегда страшит, потому что не знаешь, кого она может скрывать. А если Мурзик захочет отомстить? Кричи — не кричи, никто не услышит. Снова глупые мысли лезли в голову. Нет, не станет же он опускаться до подобных вещей.

Но когда от разлапистой ели отделилась чёрная тень и устремилась ко мне, я вздрогнула, на секунду замерла на месте, а потом пустилась наутёк. Как бы быстро я ни бежала, позади слышался приближающийся топот.

— Да стой же ты! Марина! — раздался прерывающийся тонкий голосок. — Или ты хочешь, чтоб я из-за тебя убилась?

Я оглянулась через плечо и увидела, что мой преследователь всего лишь женщина в коротеньком пальтишке. Как раз в этот момент она заскользила по наледи, смешно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие.

Пришлось остановиться, хотя я с удовольствием избежала бы любого контакта со знакомыми из прошлой жизни. Женщина подлетела ко мне, проехав по льду на подошвах сапожек, и шутливо толкнула в бок. От неожиданности я чуть не упала.

— Чего убегаешь? — вблизи моя преследовательница оказалась не женщиной, а девчонкой лет восемнадцати-двадцати, белокурой, с тонкими чертами лица и вздёрнутым носиком.

— Домой спешу, — промямлила я, не зная, как вести себя с нею.

— Тётя Валя говорит, что тебе нездоровится и ты не хочешь ни с кем общаться.

— Так и есть.

— Но ты же пойдёшь с нами поздравлять с днём рождения Антонину Ивановну? Она будет рада тебя видеть.

Я наморщила лоб, но память так ничего и не выдала.