Помни меня (СИ) - Дашковская Ариша

— Ну, давай вспоминай, это же наша классная. Меня-то хоть помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

— Светка я. Твоя лучшая подруга, между прочим. Эх ты!

— Наши многие будут. Потом забуримся куда-нибудь, погудим, вспомним школу. Я забегу за тобой.

От такой, как она, не отвертишься просто так. Чем-то эта девушка напомнила мне Дашу. Может, действительно пора перестать прятаться за беспамятством и пытаться жить дальше.

— Забегай, — подумав, я дала согласие, в котором Света, очевидно, не нуждалась.

— Ладно, помчалась я. Сейчас магазин закроется, а дома хлеба нет. Мать ругаться будет, — протараторила она, чмокнула меня в щеку и развернулась в обратную сторону.

Но когда я отошла на несколько шагов, Света вдруг окликнула меня:

— А ты с Витькой правда уже всё?

— Всё.

— Точно? Чтоб без обид потом. А то он ко мне подкатывать вдруг начал, боюсь, не устою, — она размахивала дамской сумочкой и смеялась, показывая, что это просто шутка.

Но я-то видела её заинтересованность. За Витьку я была рада — кавалер почти пристроен в хорошие руки. Хотя бы на его счёт можно не беспокоиться.

Постепенно жизнь налаживалась. На работе никаких происшествий не было. Мурзик, а в миру Муразов Сергей Борисович, начальник отдела снабжения, общался подчёркнуто вежливо и мастерски делал вид, что нас с ним помимо отношений начальника и поломойки ничего не связывает. Иногда он отпускал замечания по типу: «ответственней относитесь к работе», «убирайте чище», на которые я отвечала, что-то вроде «хорошо, я постараюсь». Остальные ко мне не придирались и в целом относились доброжелательно.

Вася, после того как я купила на первый аванс продукты домой, потеплел и даже попросил прощения, мол, прости, сеструха, сорвался, не знаю, что на меня нашло. Мы даже с ним обменялись подарками. На двадцать третье февраля он получил пену для бритья, а я на Восьмое марта зачахшую веточку мимозы. Тёте Вале я купила небольшой тортик, который мы вместе вечером съели за чаем.

За время работы я пришла к выводу, что на зарплату уборщицы не разгуляешься. Гальцевские магазины не отличались разнообразием товаров, но всё равно приходилось выбирать самое дешёвое. Жили мы втроём на одну зарплату. Тёте Вале до пенсии оставалось два года, но ей не дали доработать. Бывший колхоз, а ныне АОЗТ, обанкротился, и со всеми работниками распрощались. Вася перебивался случайными заработками. Периодически во дворе появлялись мотки проволоки, тяжёлые, объёмные железяки, а потом за ними приезжали цыгане, или Вася сам отвозил их с дядей Борей в город в пункт приёма металлолома. Я подозревала, что Вася тащит всё с территории механизированной бригады. Местные кооперировались группами и разбирали старые комбайны, заржавевшие трактора и грузовики по частям и уносили домой, кто что может. Шиферную крышу ангара тоже сняли, наверное, приспособили для хозяйственных нужд. Мне казалось, ещё немного и задание разберут по кирпичикам.

Но когда Вася с друзьями притащил металлическую печь, в тот же день продал её цыганам, а на следующий к нам заглянул участковый, я поняла, что с Васиными делами не всё чисто. Всё, что плохо лежало, когда-нибудь могло оказаться у нас припрятанным в сарае.

Тётя Валя делала вид, что всё в порядке вещей. От меня она отмахивалась, говорила, что Вася не виноват, что нет работы, что у него золотые руки. Вот только даже по хозяйству помогать он ей не особо стремился. Нет, он не отказывался. Просто говорил «сейчас, мам», а когда она, не дождавшись, делала всё сама, удивлялся и журил за то, что она такая нетерпеливая.

Ещё у него была отговорка «не сейчас». Пока мы с тётей Валей занимались домашней работой, Вася лежал на диване и спокойно смотрел телевизор. Но стоило тёте Вале позвать его на помощь, он бросал универсальное: «Не сейчас. Ребята позвонили. Есть шабашка». Тут же собирался и убегал из дома. Возвращался поздно, навеселе и без денег. Разводил руками: ну не срослось, что поделаешь?

Зато ему нравилось считать чужие деньги. У меня он постоянно спрашивал, что купила, сколько потратила. Возмущался, когда меня на работе заставили сдать деньги на подарки для мужчин в честь Дня защитника Отечества. Вернее, не заставили, а удержали из зарплаты. Четвёртая часть аванса ушла на угощения и скромные наборы, состоящие из пары носков и губки для чистки обуви. Дёшево и сердито, то есть практично, учитывая вечную грязь на улицах Гальцево.

В обсуждении, что дарить мужской части коллектива, я не участвовала. Было бы прекрасно, если бы и при поздравлении обошлись без меня. Но нет же. Для мужчин накрыли стол в самом просторном кабинете, потом пригласили их и построили как на линейке в школе. Женщины решили дарить подарки с торжественными поздравлениями — короткими нескладными стихами, переделанными под каждого адресата. Мне тоже всучили подарочный пакет и бумажку с текстом и вытолкнули в центр комнаты. По иронии судьбы или чьему-то умыслу мне достался Мурзик, о чём я узнала, когда прочитала стих. Да и поставили меня напротив Сергея Борисовича. Он всё понял. Его усы-щеточки подскочили — он улыбнулся.

Пройдя половину пути, повинуясь внезапному порыву, я резко изменила траекторию, толкнула нашу бухгалтершу, шедшую сбоку от меня, и метнулась к мужчине, распределённому ей. В суете огрызок с поздравлением выпал из рук. Не знаю зачем — ведь текст был для другого — я наклонилась, чтобы поднять его, и бухгалтерша споткнулась об меня, чуть не сбив с ног. Мне удалось сохранить равновесие, но при этом я потопталась по ботинкам мужчины, которому собиралась всучить подарок. В итоге я растерялась ещё больше, сунула в руку мужчины смятую бумажку, пробормотала «извините» и развернулась, чтобы сбежать и не видеть осуждения в глазах коллег. Потом сообразив, что до сих пор сжимаю ручки злополучного пакета, вернулась к своей жертве и протянула подарок.

— Поздравляю! И извините! Мира, счастья и… добра, — выдавила из себя осипшим голосом и мельком взглянула на того, кому испортила впечатления от праздника.

Высокий и худой, как шпала, молодой мужчина смотрел на меня сверху вниз. Раньше я его точно не видела.

— Да понял я, понял. Идите уже, — сказал он, нисколько не пытаясь сгладить неловкость ситуации.

— Извините, — ещё раз промямлила я и, втянув голову в плечи, бросилась к выходу. Меня никто не остановил, чтобы пригласить за праздничный стол. Видимо, своей выходкой я испортила праздник не только Шпале.

После этого случая я очень сомневалась, что моё присутствие при поздравлении классной руководительницы не ознаменуется каким-либо казусом. Поэтому я надеялась, что Света забудет о своих словах. Но она не забыла. Позвонила и полчаса попрекала за безответственность и неорганизованность. Оказывается, я её уже должна была ждать полностью готовая к выходу.

— Пятнадцать минут на сборы тебе! И ни минутой больше, — кричала она в трубку. — Я уже бегу к тебе. И если ты не успеешь одеться, то потащу тебя, в чём будешь. И никаких отмазок! Я свои деньги за тебя положила.

Отведённого ею времени мне хватило с лихвой, чтобы натянуть джинсы и джемпер и соорудить пучок на голове. Светка ждала меня веранде, прислонившись к дверному косяку. Мой внешний вид Света оценила на троечку с минусом:

— И с каких это пор мы перестали крутиться? — хмыкнула она. — Голова, как обсосанная. Да и вид, как у бледной моли. Хоть бы накрасилась. Дэнчик будет и Игорёк. Вот! Да практически вся наша компашка пойдёт, все те, что не разбежались. И это… Лидка припрётся, — добавила, скривив губы. — Но ты не переживай. В кафешку мы её не звали. Не хватало нам, чтоб вы там с нею перегрызлись.

После упоминания о какой-то Лидке желание куда-либо идти и вовсе пропало. Не хотела я ни с кем грызться, особенно по поводам, о которых не помнила.

— Не ссы в компот, подруга. Ты эту курицу на раз-два уделаешь, — Света хлопнула меня по спине. — Давай обувайся, одевайся скорее и погнали.

Глава 8

Мы долго петляли по улицам, стараясь не угодить ногой в одну из бессчётных глубоких луж. Дороги развезло. Бурая снежная кашица противно чавкала и хлюпала под сапогами, разбрызгиваясь в стороны. Возле дома Антонины Ивановны уже собралась толпа. Судя по недовольным лицам нас ждали давно. Девушка в ярко-красном пальто держала коробку с тортом, а долговязый парень рядом с ней — большой серебристый пакет. К моему удивлению, меня тут же начали тискать, целовать в щёки, задавать вопросы о самочувствии и о жизни. Страх и неуверенность медленно таяли. Но стоило мне наткнуться на колючий взгляд из-под тёмных ресниц девушки в вязаной шапочке, демонстративно отошедшей от меня подальше, как эти чувства вернулись вновь.