Опилки - Алесь Дворяков
Его утро уже могло начинаться с того, что всё раздражало. Жизнь в этом жилище представляла собой единственно запомнившийся терминаторский плакат на ободранной стене. Технологии сюда не добрались, даже если бы и хотели. Пашка обосновался на голом полу и около бесшторных окон. Знакомься, Павел Владимирович: дом бабушки Аси. Одна из тех бабушек, которая до поры и знать не желала о своих внуках из-за межсемейных распрей. К пристанищу прилагался в меру странный и носоразбитый дядя Женя.
дядьженя. Один из тех, кто был настолько высок, что вынужден был сгибаться в дверном проходе, и кто мог рассказывать ужасы о том, как мочился кровью, потому что там что-то срослось из-за ветра.
Ну хорошо, пусть зовётся так. Бабушка Ася никогда, к слову-то, и в тихом немецком городке N не бывала, повезло только её второму сыну, Макару, который подавал больше чем надежды и мог вырваться из этого пропахшего всеми миазмами бесшторья, если б не сама его мать. Запрет – и только. Пришлось ещё одному Пашкиному дядьке потихоньку спиваться и скуриваться.
Холод брал своё. Маленькая Виолка уже начинала ощущать иногда свои ножки пиноккиевыми, однако русская печь молчала: ни поленца дров, никакого успокаивавшего гула огня Пашка-кочегар так и не услышал. Гордыня важнее, мать? Но это осознание не так душило и обжигало мальчика, как кипяток, что шпарил конечности его сестрички. То была попытка греться и греться безо всякой на то надежды. Слишком мало холодной воды оставалось для его светло-родственной спутницы-прилипалы. Чувствовала ли себя сестра хоть какой рыбой при простуде, когда брат её по незнанию своему заводил в водоём охладить? Скорее очерёднейшим ударом по психике и только был такой итог жизненной игры горячо-холодно. Пашке хотелось убиться грозой, во время которой он однажды купался в бассейне с пиявками.
А Виолетка всё равно таскалась. Не ведая, что в отношении её многие творят, она просто мутировала во что-то аморфное в этой протухшей радиационной старостью деревне. Пашка становился пряжкой, которая неизбывно и намазюканно блестит и манит сестру в путешествия и нытьё, если девочку не берут с собой.
хоть бы не утонула
хоть бы
чёрт бы побрал этот сон
По-сонному растягиваются пахучие волны. Так плывут в поисках чёрного будущего в просмоленной не менее чёрной дрянью лодке два разбитых наголову кирпичами утёнка. [Братысестра]. Вечно пойманные и вольноотпущенные, хоть шеи себе могущие свернуть.
но хоть бы она не утонула
Фобия, согласно которой сестра упадёт в бездну плотины, была ещё поглобальнее, но не всё так сразу. Возможно, мужчинка-то и боролся с опасностями жизни, мелкими и покрупнее, да потом оказалось, что он изначально жил неправильно.
фобии.vdf
Страхи любят родниться с разными образами. Того и жука-то, жужжаще вертевшегося по-катриновски над головой Пашки в день папиных похорон, могло и не быть, однако нечто сработало. Стал неработоспособным лишь желудок.
Мать стала шляться. Пашке было страшно не есть, однако ничего и не напоминало о еде в бабасином доме, кроме плёнки и всяких приборных приблуд. Разве что соль. Павлик залезал на стул и пробовал её есть, пытаясь утолить что-то нывшее внутри, но белыми камешками только раздражал свою щитовидку. Может, красивую смерть такого же цвета папка видел на кухне? Всё ведь сходится. Боязнь голода не ослабевала, а парнишка лез на забор, чтобы глотать зелёный крыжовник.
Даже Арлек ест то, что никому нельзя…
Жизнь взаймы, вполупроголодь. Такая бедность – порок? Даже игра со свиным глазом, который юному исследователю устройства органов любезно отдал дядьмакар каким-то безосновательно-радостным летом, уже так не помогала ободриться и напрочь не зашизофрениться от чувства голода.
Голоднее были только блохи, однажды поедавшие щенка, который совсем мало пожил.
Мóю-мóю-мóю. Ползите прочь от него!
На ферме раньше можно было бы комбикорма поесть, понюхать силос, вспоминая только что отелившуюся корову или того странного мужика с перчаткой по локоть для другой коровки. А теперь…
Теперь бы специально нюхать стиральный порошок и чихать. Или смотреть на отрезанное коровье вымя на асфальте.
Летом и правда немного иначе. Там Пашка видит на грядке жующего укроп алкаша, а тут может по убеждению дядьки в лечебных целях дать себя выпороть веткой крапивы. Больно и героически. Разве с этим великолепием сравнится ощущение плавания в звёздах при долгом их рассматривании сквозь дыру на крыше? Можно иногда узнавать новые места только при посещении полуродственников-однофамильцев.
Стоиком выносила Виолка ненависть бабы Аси. С Пашкой ещё абы как, а вот на сестру она бессознательно взъелась. В сало вареное, которым подавилась, так не въедалась. Майская солома в сарае обвевала крепкий и уже немного сытый мальчуковский сон. Столько этих лет ещё будет, но такого насыщенного – ни разу. Пашкину сестрёнку побили, его поругали, на ужин был пареный топинамбур, а комары устроили вокально-инструментальный ансамбль в доме, что хоть оттуда в поле убегай. Всё же это было своё лето, свободное и первобытное, как дикий заяц, как та девочка-соседка неполноценная. А зимой бабася умерла.
То ли ободряла, то ли предупреждала о том, что ей сверху всё видно будет.
Снова насыпь и запах мокрого снега. Рядом крест, а похороны, на удивление Пашки, не столь пафосны, как у его полусгинувшего отца. Здесь ярко краснеет памятник со звездой. Пашкина околодобрая бабушка завещала похоронить себя сугубо возле своей чисто-верной любви – и это явно был не ещё один родственник-дедушка. Что-то так складывалось на селе: выходить за нелюбящих да любить неверных. Звёздочка алела, лицо белело. Песок всё зашкомутал. Благо музыкантов не наняли для отправной на тот свет. Фобия ещё с того момента лежания папки в гробу преследовала уши мальчишки траурным маршем дядюшки Шопена.
попрошайки.3gp
Благо что нет в мозге камерки с ультрабайтами памяти, иначе такую скуку порой и лень было бы пересматривать. Что-то вроде двухчасового роуд-муви и можно заснять, да за делом нечистым застали бы ещё более нечистого Пашку: он попрошайничал. Вот вливается в него кисель, оставшийся с похорон какого-то незнакомого старика, а вот он ходит по деревне с дядей Макаром и хватает у старух чуть ли не заплесневелые оладьи и пирожки.
Ну и богатства!.. Хоть бы немного искусственного мёда…
Вкусно и маслено. Срок годности истёк рекой, да парнишку это не останавливает. Голод не тётка, а его родная мать. А дядьмакар – всего лишь дополнительный метастаз.
Всяко лучше, чем гречка с томатным соусом, лично мной приготовленная.
Дополнительное пасмурное утро никого не щадило, всем народом помогали двум недотёпам и недоедам, а один из них
