Опилки - Алесь Дворяков
Холодно. Дощатый пол без причин полируется прозрачным морозцем. От бравурных прощаний Пашке ещё больше не по себе. С какой стати его щёки так трижды покрываются неосознаваемыми поцелуями тёти Поли, дядиной жены? Ох уж эти зарубежные традиции. У нас тут дома коснуться друг друга ласково не могут, что эти люди себе позволяют?
нерождественская смерть.ico
Стоит сказать, что в этой истории достаточно трёх фото. Они мальчику так опостылели и улетучились с глаз долой. Однако из сердца ли вон? Новый год всё больше завоёвывал территории страны Душевные Ненависти, где руководители беспробуднейше пили и насаждали друг другу медали-синяки в борьбе за алкоголую власть. Паша проснулся и понял, что этот важный когда-то праздник все проспали самым трагичным образом. Где-то он слышал, что с похожим образом жизни пройдёт и весь год, но не знал, что сон одного из членов семьи окажется каким-то уж очень вечным.
Рождество ушло, и сдалась однажды навалившаяся дрёма. Пашка с сестрой оторвались от несладких снов, вышли из тёмной спальни и увидели, как ревевшая мать лупила по щекам лежавшего отца, а всё без пользы. Подушка окоричневилась от чего-то, а сын за всю свою жизнь не видел у папки лица строже, чем тогда.
Может, это я его убил своими уроками химии? Или она? Задушила или не задушила?
Белое лицо затмевало причитания родительницы и уносило в глубины беспомощности и вечно-потерянной невозвратности. Одетые наспех, трое шли по хрупавшему снегу к дому немного чеховского дяди Вани. Освободившееся от одного жильца родное жилище всеми включёнными лампочками и выдавленными глазами реальности зазывало оборачивавшегося Павлика обратно, сулило что-то малознакомое. Там лежал папка. Последний раз паренёк видел его в комнате как минимум с тремя людьми. Глубокая ночь разевала пустую нелунную пасть и пыталась хоть чем-то задержать эти свершившиеся события. Притворщица, ты подруга той самой красивой смерти из кухни, двойная агентша, помогавшая унести алкоголизированную душу почти опустившегося человека. Тут и сам гоголевский чёрт тебе не братик, ночка.
Дальше всё по плану. Первое фото с чёрной лентой на столе. Гранёный стакан с опохмеливающей жидкостью, кусочек хлеба, зашторенные беззеркальности, плачущие родственники. Первая смерть, а ведь на картинке папа моложе, чем он был. Пашку уже ничего не волнует, кроме поданной несравненной тётей Аней идеи-подделки о том, что можно было б отца его, мёртвого полубога, оживить при помощи электричества, может. И бред и не бред одновременно душили мысли этого человечка, да что уж там, любая уцепка желаема.
Вот эта первая фотография при долгих взглядах Паши вызывала визуальные hallucinations. Ночью парнишка наблюдал мигания, движения головой до такой степени, что хотелось зарыться после этого во все простыни при одновременном осознании нереальности происходившего. Всё в душе растоптано, новое состояние отражало потерю самого главного в то время. Дом обезличился, стал чужим и невообразимым, но что далее? Только звеневшие отцовские медали на костюме?
Вот его папу вынесли. Так глупо нарядили, музыку заказали, заставили Пашу ходить вокруг машины с гробом. И тут камера не поленилась запечатлевать. Вторая фотография – сумбурные натиск и буря слёз без всяких стеснений. Какой-то театр трёх актёров при всех наблюдающих. Снежинки не хотели таять на папкиной руке, дико искали чего-то, сын с искривлённым лицом сам уцепился за руку родителя, смотрел на саван и дышал на всё испепелявшим теплом. На похоронах всегда пахнет снегом и холодом. Вовсе не плинтусами.
А вот и третья фотография: там бумажка на лбу гробового жильца и то же покорёженное всеми импульсами сердца лицо маленького провожавшего. Всё коричневое, как та наволочка. А зачем эти глянцевые воспоминания? В возрасте посознательнее Пашка поразбивал бы фотоустройства о мраморные памятники. Хорошо, что тогда было всё равно.
Такие же ночи, однако теперь горит в прихожей свет. Видимо, и он не помог предотвратить Пашкину встречу с ангельскими жуками. Как только можно было назвать те звуки витания над головой мальчика в первые дни после похорон? К сожалению, его никто не забрал, даже превосходная госпожа Антижизнь не пришла погостить на диване с двумя спавшими и одним слышавшим жужжания. Да и папка всё ещё пошевеливался иногда на портрете. Шевелись, папочка, мне ничуть не страшно. Господи, как справиться с мурашками?
стуки.ac3
Мурашки мурашками, а жизнь продолжалась. Даже опилки для отапливания закончились, что тут говорить. Пришла пора рубить берёзки, посаженные дальними родственниками (дедом в том числе), на окраине домашней территории, архивировать их аккуратными стопками. За это дельце Пашка взялся с дядькой Женей. Таявший прямо на глазах снег разворовывал кашицу из берёзовых миловидных опилок. Срезанное деревце, которое мог посадить папа, упорно не сдавалось, но своими чёрными полосками всё же коснулось земли, на которой Павлик перестал быть сюзереном. Наверно, тут навалилось и взросление на плечи мальчика с двухзначно-возрастным запасом пройденных лет. Недаром и стуки топора отзывались внутри, вызывая бунт. Папка оставил сына, покинул дом и потерял дерево. Какое интересное кредо. Он умер – и деревце не вечное.
Лучше бы она умерла вместо него.
Ну что ты, детка! Не говори так.
Пашина же красна-девица не думала ни на кого валиться, она была равнодушна ко всякого рода заботам о прогревании дома. Эта девочка голубоватым взглядом не обещала своему однокласснику показывать кое-что, она привлекла совсем иным: колоссовским стоянием около стен на переменах, милым подёргиванием губок да постукиванием ножек с немодной обувкой. Белобрысая Оксана, пахнувшая жевачками, всплывала в засыпáвших мыслях воплощением самой умной невинности. Даже когда стали известны Пашке все взрослые интимные процессы, в своих размышлениях он не рассчитывал ни на что, даже на пугачёвское взятие крепости-ручки одноклассницы, похожей на популярную поп-певицу из-за рубежа.
Ух, как неловко касаться её потной ручки в хороводе на уроке музыки…
Он ел лавровый лист, чтобы поразить её. Нормальный такой рацион. Просто рыскали тёплые детские чувства к маленькой и швейцарской в своей нейтральности девочке. Зачатки-початки. Кукурузные хлопья укрывали взрослевшую душу мальчика мягчайшей перинкой, а в остальном он всё ещё являлся, наверно, ребёнком, лёжа на лошадиной телеге и сонно глядя на кладбище и на безупречные звёздочки-акне. Но душа-то всё равно хотела будто вырваться через рот.
Интересно, а звёзды смотрят на нас днём?
переходы.mdf
Являться, а не казаться частенько бывает проблемным, если много врать. Паше плохо из-за всей прошлой лжи, хоть он её никогда не систематизирует и не вспомнит. Маленькая или большая, она помогла сэволюционировать мальчику и перейти к статусу полуподросток. Тогда-то и переход из родного дома тоже надо было совершать: слишком болтливо гнала материнская неуёмная гордыня. Выгоняла хворостиной толщиной в кулак, хотя это просто Пашкины родственники предлагали такой беззащитной
