Шэрон Кендрик - Слишком красив и богат
– Ты так говоришь, как будто речь идет об… аппетите.
– Так и есть, – он откинулся на стуле и посмотрел на нее. Что ж, по крайней мере, у нее теперь не осталось иллюзий относительно его намерений. – Сексуальное желание – это голод, который можно утолить и забыть о нем. Мы с тобой коллеги. И ни тебе, ни мне не нужны сложности, которые неизбежно возникнут при длительных отношениях. Тогда почему бы не поставить точку, но после толики удовольствия? И забыть.
Она во все глаза смотрела на него.
Конечно, это далеко не самое романтичное признание из тех, которые ей довелось выслушать в своей жизни, но, по крайней мере, честное. Многие женщины восприняли бы это как оскорбление. Почему же она так не думает? Наверно, потому что он сразу расставил все по своим местам.
Он всегда говорил ей правду, и ведь это лучше, чем пустые обещания, на которые бесконечно попадалась ее мать.
Той ночью у него дома между ними не было никакой робости, и это была лучшая ночь в ее жизни. Он обращался с ней как с независимой женщиной, чего она и хотела. Общался с ней на равных. И был честен с ней.
Он что-то говорил про голод, который она вызывает в нем. Так почему бы не погасить и свой тоже – одной ночью?
Но что, если она потом не сможет забыть его?
В тусклом свете свечей его глаза блестели, и она ощутила тоску. А вдруг одной ночи с этим мужчиной ей будет недостаточно? Женщины отличаются от мужчин тем, что придают всему слишком большое значение.
Но что ей делать?
Остаться со своим желанием и винить потом себя всю жизнь?
Официант поставил передними тарелки, но она едва заметила это.
– А если я соглашусь, то что будет потом?
Он криво улыбнулся.
– Ничего. Конец. Воспоминания – и ничего больше.
Айслинг задумалась о своей работе. О тех людях, которые зависят от нее. Бизнес должен стоять на первом месте.
– А контракт? – спросила она.
Он молча смотрел на нее и думал, что все-таки был прав. Она бесчувственная.
– Не волнуйся, Айслинг. Я не собирался разрывать наши деловые отношения. Ты ведь только о них и думаешь.
Ее обидели его слова, потому что это неправда. Но, наверно, будет лучше, если он останется при своем мнении.
– Как сказать, – промямлила она.
Ему странно было видеть ее неуверенность. И почему-то приятно. Он наклонился вперед и провел пальцем по ее губам. Она приоткрыла их в молчаливом призыве.
– Видишь? – тихо произнес он. – Пойдем, Айслинг. Пока я не умер от желания. Одна ночь – и все.
Она едва слышно прошептала:
– А как же наш ужин?
– Забудь ты о нем!
Она сомневалась ровно секунду, потом встала и протянула ему руку. Они вышли из ресторана, сопровождаемые удивленными взглядами.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Распусти волосы, – попросил Джанлука.
– Нет. Сделай это сам.
– Хорошо, bella donna![7] – прошептал он.
Прогулка до номера показалась ему самой длинной в его жизни, и когда они вошли, он был готов порвать на ней всю одежду. Но нет, лучше продлить томительное ожидание. Он медленно вытаскивал шпильку за шпилькой, пока ее волосы не рассыпались по плечам. Он уже видел однажды эту красоту и сейчас вновь отметил, что так она выглядит более женственно. Почему же всегда их подкалывает?
– Зачем ты все время прячешь их? – пробормотал он.
– Потому что… – она запнулась, когда он провел рукой по ее бедру, – мне неудобно с распущенными волосами. Это непрактично.
– А ты во всем и всегда практична?
– Почти.
– Жаль. А зачем?
– Так надо, – выдохнула она, когда он прижал ее к себе. – Разве это сейчас важно?
Нет. Сейчас не было ничего важнее его желания поцеловать ее. Хотя его самого удивило то, что он хотел целовать ее. А он-то думал, что ему достаточно будет просто овладеть ею, чтобы удовлетворить свой голод. Сейчас он наслаждался каждым моментом.
Айслинг закрыла глаза и отдалась поцелую. Сейчас над ними не было звездного неба, но Джанлука оставался тем мужчиной, о котором она мечтала. В его объятиях она забывала обо всем. И сейчас они снова были вместе.
Его поцелуй становился все более глубоким и страстным. Джанлука целовал ее до тех пор, пока у него в легких не кончился воздух. Он неохотно оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание.
– Что ты со мной делаешь? Ты то горячая как огонь, то холодная как лед. Это такая игра, Айслинг? Тебе ведь ума не занимать. Ты делаешь это для того, чтобы я хотел тебя еще больше?
Наверно, не стоит говорить ему, что именно он делает ее такой страстной женщиной. Да и как можно о чем-то говорить, когда его руки касаются ее тела?
– Это не игра, – промямлила она.
– Нет? – он снова поцеловал ее.
Тогда, интересно, что это? Когда он в последний раз испытывал нечто подобное? В какой-то момент он почувствовал, что у нее есть власть над ним, и решил, что этому не бывать. Нет такой женщины, которая бы одержала над ним верх.
Он запустил руку ей под платье и удивленно воскликнул:
– Ты носишь колготки?! Почему не чулки?
– Потому что они непрактичные, – смутившись, ответила она, – и иногда бывает видно резинки. Для такого платья больше подходят колготки.
– Только не для твоих ног, – пробормотал он, думая о том, что ничто так не убивает сексуальное желание, как колготки под платьем. Значит, она не рассматривала для себя мысль быть сегодня соблазненной. Или же это очередной раунд ее игры.
Джанлука посмотрел ей в глаза.
– Ты хочешь, чтобы я с тобой поиграл? – глухо спросил он. – Или хочешь, чтобы я взял тебя прямо сейчас? Здесь. На полу. Или около стены. У тебя есть возражения?
Айслинг покачала головой. Он нарочно хочет шокировать ее? Или это еще одно напоминание, что это всего лишь одна ночь, и все? Она прижалась к его телу.
Она хотела его.
– Так что мне делать? – повторил он свой вопрос. – Приступать или помучить тебя немного?
Он гладил ее ноги, и она еле нашла слова, чтобы ответить.
– Нет, только не это, – прошептала она, прижимаясь к нему, – не заставляй меня ждать.
Джанлука прильнул губами к ее шее, улыбаясь тому, как легко она сдалась. Он чувствовал ее пульс, ощущал, как вздымается грудь. Его возбуждение росло.
И в какой-то момент он понял, что сам не хочет ждать. Не может. Не властен над собой, когда она извивается всем телом от его прикосновений. Она просто искусительница, подумал он. Даже в этих колготках.
Он начал расстегивать ее платье и через секунду понял, что «молния» заела. Он выругался на родном языке.
– Да сделай же что-нибудь, иначе я сейчас порву это чертово платье! – приказал он.
Айслинг засопела.
– Не надо. Это мое единственное платье. Как, по-твоему, я буду выходить из отеля? В порванном платье?
