Глория Даймонд - Наваждение

— Да. — Эвелин села напротив него на стул с прямой спинкой. Она чувствовала себя как человек, которой пришел просить. Несомненно, этого Квентин и добивался. — Разумеется.

— Разумеется, — с тяжелым вздохом повторил он и удивленно посмотрел на стакан в своей руке, словно совершенно забыл о нем. — Вы уже говорили с ней?

Эвелин кивнула.

— Мы провели вместе весь вечер. Естественно, мы разговаривали.

— Не вижу в этом ничего естественного. — Вспомнив о виски, он залпом проглотил остатки. — Конни может просидеть в гостиной несколько часов, не сказав ни слова. Она мастерица на подобные выходки. По моим подсчетам, рекорд составляет примерно часа четыре.

Эвелин не знала, что на это ответить. Она заерзала на жестком стуле, только теперь почувствовав, как здесь холодно. Должно быть, он очень долго стоял на балконе, не закрыв дверь в комнату.

От его тона теплее тоже не становилось. Зачем он вообще говорит ей все это? Ждет извинений за поведение Конни? Что ж, извиняться она не собирается. Пока что она еще совершенно не уверена в том, что в ледяном молчании Конни нет его вины.

— Это неприятно для вас обоих, — стараясь не принимать ничью сторону, проговорила Эвелин. — Сидеть молча довольно тоскливо.

Квентин медленно поставил стакан на стол.

— Да. — Закинув ногу на ногу, он откинулся на спинку элегантного кожаного кресла, которое скрипнуло под тяжестью его тела. — Дело в том, что в связи со спецификой бизнеса я часто останавливаюсь в отелях и привык жить рядом с людьми, которых не знаю, которые мне не нравятся и с которыми не общаюсь.

Второй раз за время разговора Эвелин не нашлась с ответом. А что тут скажешь? Эта фраза, произнесенная без всякого пафоса, как бы заранее пресекала возможные изъявления сочувствия. Кроме того, и сама Эвелин, скорее всего, попадала в категорию людей, которых он не знает и которые ему не нравятся. Что это, как не намеренная грубость? Его лицо было абсолютно бесстрастным, и Эвелин ничего не смогла по нему прочесть. Неудивительно, что Конни не стремится к общению с этим человеком. Это слишком тяжело.

— Итак, — он снял галстук резким движением, — что вы хотите мне сказать? Как вы поговорили? Наверное, посвятили весь вечер обсуждению моих бесчисленных недостатков?

— Нет, не всех. — Эвелин чувствовала себя как сапер, который идет по минному полю. Но, если она надеется помочь Конни, необходимо научиться противостоять Квентину. Может, ему и удалось запугать Конни, но она не двадцатилетняя девочка, и пора дать ему это понять. — Она перечисляла их в алфавитном порядке, и сегодня мы дошли до буквы «п».

— «П»… — Он с безразличным видом крутил в руках галстук. — Попробую угадать… Вряд ли она назвала меня положительным и приветливым, а уж тем более прекрасным.

В его тихом голосе Эвелин удалось различить веселые нотки, и она немного успокоилась. Поудобнее устроившись на стуле, она сделала глубокий вдох.

— Вряд ли, — покачала она головой.

— Гм… тогда, может, придирчивым?

— Ну, — Эвелин чуть улыбнулась, — с этого она начала.

Квентин склонил голову набок.

— Подавляющим ее?

— Опять угадали. — Эвелин заметила, что его глаза весело поблескивают в свете лампы.

— Примитивным, презренным, противным, похотливым? — Он явно увлекся затеянной игрой.

Эвелин сунула руки в карманы халата.

— Нет, так далеко она не зашла, — осознав абсурдность происходящего, ответила она. — Первое и второе — да, но остальное — нет.

Он повел себя чисто по-мужски. Он же знает, что Конни даже в самом отвратительном настроении не могла назвать его противным. Ни одна женщина не смогла бы так его охарактеризовать. Господи, он так красив. И привлекателен. Вот еще одно прилагательное на «п», которое подходит Квентину Блейну. Привлекательный.

В это мгновение включилось отопление. Мощный поток теплого воздуха приподнял длинные распущенные волосы Эвелин. Вьющиеся пряди рассыпались, попав на щеки и губы.

Взгляд Квентина переместился на ее рот, словно его завораживали эти каштановые пряди на ее губах. Эвелин неловким движением убрала волосы с лица. Под его пристальным взглядом ей вдруг стало жарко, и она почувствовала, что краснеет.

Господи, это же просто глупо! Она здесь не для того, чтобы обмениваться горячими взглядами с Квентином Блейном. Разговор стал несколько фривольным, пора вернуться к делу. Последнее, чего в данный момент хотела Эвелин, — это чтобы Квентин решил, что она пытается с ним флиртовать.

— В общем, мне показалось, что Конни подавлена, — твердо проговорила она, стараясь не краснеть. — Для такой живой и веселой девушки, как Конни, непереносима зависимость, даже от человека, который желает ей только добра.

— Подавлена? Вряд ли это странно в сложившейся ситуации. — Его глаза потемнели, голос зазвучал безразлично. Веселье покинуло его. — Но вы хотите сказать, что виной тому я?

— Дело в образе жизни, который она ведет. — Эвелин постаралась скрыть разочарование. Может, в своих шутках она перешла границы дозволенного? Или он вообще не переносит критики? — Оттого что она одинока и зависима. Она чувствует себя… — Эвелин поискала нужное слово, — приниженной.

На мгновение глаза Квентина прищурились, в них промелькнул холодный свет. Затем он встал и, повернувшись, направился к бару. Сжав бутылку сильной рукой, он щедро плеснул виски в стакан.

— Приниженной… Еще одно слово на «п». Надо понимать, жестокий угнетатель — это я? И следы кулаков на ее спине тоже мои?

— Не говорите глупости, — отозвалась Эвелин, стараясь сохранять хладнокровие, хотя ее сердце беспокойно забилось, когда она увидела, что он наливает очередную порцию. Не хватит ли? Если он окончательно опьянеет, его ни в чем нельзя будет убедить. — Если бы вы предоставили ей больше независимости, может, тогда она бы…

— Независимости? — Он резко обернулся, по-прежнему сжимая в руке стакан. У него даже побелели костяшки пальцев. — Эвелин, пожалуйста, называйте вещи своими именами. Вы меня разочаровываете. Почему бы не сказать прямо? Конни не нужна независимость. Ей нужны деньги. И как можно больше.

Эвелин открыла было рот, чтобы яростно запротестовать, но не смогла выдавить ничего членораздельного.

— Вот именно. Это все, чего она хотела и хочет, — словно подводя итог, произнес Квентин.

— Но это не так, — стараясь продолжать разговор в спокойном тоне, сказала Эвелин.

— Неужели? — Подняв одну бровь, он поставил стакан на стол. — Разве она прислала вас ко мне не за деньгами?

— Да, но…

Эвелин осеклась. Квентин с отвращением фыркнул. Он откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать свой стакан. Молчание Эвелин он расценил как капитуляцию.