Инна Туголукова - Требуется Золушка средних лет
И Буданов знал, чем вызван подобный ажиотаж: его верные друзья, давние, еще со школьной скамьи, сразу поняли, в отличие от него, дурака, что эта девушка не чета тем двум, так жестоко, смертельно ранившим его. И теперь вот ликуют, дуралеи…
Все они давным-давно обзавелись собственными семьями. А он по-прежнему оставался один. И каждый считал святым долгом устроить его судьбу. Но Буданов всегда сам решал свои проблемы. И дважды горько ошибся. А Бог любит троицу…
Он решительно обнял взъерошенную Лелю за плечи, и она ухватилась за него, как за спасительную соломинку.
— Пойдемте, пойдемте! — пришла на помощь хозяйка дома, направляясь к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, и шутливо бросила через плечо: — Я покажу вам ваши апартаменты.
Леля бодро зашагала по ступенькам и, только уже переступив порог просторной комнаты с двумя стоящими рядом кроватями, осознала, что останется здесь один на один с Будановым, в этом доме, набитом гостями, как улей пчелами.
Он почувствовал ее смятение и отметил в себе эту вдруг открывшуюся странную способность ощущать все, что с ней происходит. Она не искала близости, просто была рядом, и именно это волновало и притягивало больше всего — тайна ее истинного отношения к нему. Он как бы все время сомневался, искал подтверждения…
— Леля! — Он словно попробовал на вкус это новое имя. — Давай перейдем на «ты». Здесь все свои, старые друзья…
— Я никого не запомнила!
— Все просто. Самый большой и толстый — Игорь, хозяин дома. Самая маленькая и худенькая — его жена Лена. Восточная пара — Али и Патимат. Бритоголовый качок — Шурик, работает охранником. А жену его зовут Оля, она бухгалтер. Мы вместе выросли. Сидели, так сказать, на одном горшке.
— А томная брюнетка? — равнодушно спросила Леля и не удержалась, добавила: — С глазами больной коровы…
— Это Шуркина сестра Майя, — усмехнулся Буданов. — Поэтесса. Непризнанная…
— Одинокая гармонь, приглашенная специально для тебя, — уточнила она.
— Это ее проблемы, — отмахнулся Буданов.
«Теперь и мои тоже», — пророчески подумала Леля.
Они спустились к уже накрытому огромному столу, и день покатился к вечеру, а вечер к ночи. И так все было весело и непринужденно, что Леля, хоть и оказалась в центре внимания, расслабилась и успокоилась. И только одно обстоятельство тревожило ее и огорчало: холодные глаза Майи, неотступно следящие за ней.
Совсем уже поздним вечером они сидели в гостиной у пылающего камина. Потрескивали поленья, завывал за окнами ветер, светила огоньками наряженная к близящемуся Новому году елка, и Буданов пел, подыгрывая себе на гитаре.
Она смотрела на него, замирая от удивления и счастья, и он ловил этот обжигающий, тревожащий взгляд и был в ударе, как-то весь открылся навстречу ее теплу и свету, прежний Петька Буданов, тот, давний, еще не раненный предательством. И все сидели, околдованные спектаклем, разыгрываемым этими двумя, вечным как мир, и каждый раз неожиданно новым. Кроме Майи. Кроме Майи, конечно.
Она-то и оборвала идиллию, разрушив чары своим резким голосом:
— Да мы что, братцы, очумели совсем? Времени два часа ночи. Завтра будем спать до обеда, а как же лыжи?..
Леля поднималась по лестнице, и ее сердце стучало так, что казалось, удары разносятся по всему дому.
Буданов шел следом, она спиной ощущала его взгляд и, войдя в комнату, резко обернулась, словно ожидая нападения. В глазах ее полыхал… ужас?
Он взял свою сумку, пожелал ей спокойной ночи и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
13
Леля почти не спала в эту ночь. Лежала, прислушиваясь к редким, вкрадчивым звукам спящего дома. Ждала осторожных шагов? Легкого скрипа открываемой двери?
Под утро она задремала и в тревожном этом полусне вдруг почувствовала, как кто-то присел на ее постель, склонился к лицу, овевая его своим дыханием. Она распахнула ресницы, оглушенная мощным выбросом крови…
В неверном свете занимающегося дня над ней стоял огромный серый кот, пристально глядя круглыми желтыми глазами.
— Ты кто? — шепотом спросила Леля, стараясь унять бьющееся в горле сердце.
Кот тяжело спрыгнул на пол и медленно вышел, подрагивая черным кончиком поднятого трубой полосатого хвоста.
Леля вздохнула, вылезла из-под одеяла и отправилась в ванную комнату.
Она хлопотала на кухне, куда дружно начали подтягиваться прочие обитатели дома, привлеченные дразнящими запахами кофе и поджаренного в тостере хлеба.
Последним появился Буданов, чисто выбритый, свежий, веселый. И Леля с досадой подумала, что, значит, хорошо выспался и ничем не опечален…
А день разгорался удивительный — яркий, солнечный, морозный, и все невольно поглядывали в окно, предвкушая предстоящее удовольствие.
Еще полчаса, и шумная компания в ярких лыжных костюмах заполнила двор и разделилась на две неравные части: большая погрузилась в машины и отправилась кататься с гор, а меньшая — Леля с Будановым — двинулась по наезженной лыжне через поле в лес.
Леля, похожая на стрекозу в больших солнечных очках, шла впереди, пытаясь изобразить бывалую лыжницу, но чем больше старалась, тем плачевнее был результат. И Буданов, движимый состраданием, обогнал ее и, крикнув: «Догоняй!» — не спеша поехал первым.
Она оценила деликатность шефа и, выпав из его поля зрения, как-то сразу успокоилась и заскользила споро и ровно.
На опушке леса они остановились, очарованные дивной красотой.
— Под голубыми небесами, — не удержался Буданов, —
Великолепными коврами
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет…
— И речка подо льдом блестит! — весело подхватила Леля и спросила: — А здесь есть речка?
— Здесь есть ручей и родник, очень чистый, просто хрустальный. Местные жители считают его целебным. Не замерзает даже в самые сильные морозы.
— Надо же! — подивилась Леля. — Невозможно поверить, что рядом Москва. Какой-то волшебный затерянный мир! Давай поедем на этот родник.
— Он довольно далеко, боюсь, ты устанешь.
— Ни за что не устану!
— Тогда вперед! — улыбнулся Буданов.
Лес встретил их такой пронзительной красотой, что Леля невольно притихла и оробела, как в храме, у порога великой тайны.
Она скользила по глубокой лыжне среди пышных сверкающих сугробов, мимо елок с опущенными под тяжестью снежных шапок ветвями, мимо рыжих величественных сосен и пронизанных солнцем, искрящихся инеем березок и думала: да с ней ли все это происходит! Уж не во сне ли привиделся этот сказочный лес? И этот мужчина впереди — уж не мираж ли? Разве он похож на ее строгого шефа, застегнутого на все пуговицы, неприступного, холодного, как айсберг? Неужели это он сидел у ее ног и пел свои чудесные песни, именно ей, она знает! И ушел вчера ночью. А сегодня уйдет?..
