Кейтлин Крюс - Скандальная наследница
— Я дорожу своим уединением, — ответил Джек. — Поэтому у меня нет никакого персонала и за покупками я езжу сам. Впрочем, здесь все равно нет магазинов, которые доставляют еду на дом. Короче говоря, я все делаю сам, но это вовсе не значит, что я одичал.
— Нью-йоркский бомонд был бы шокирован, если бы узнал, что ты так утруждаешься, — произнесла она с кокетливой улыбкой, направляясь к нему.
— Все зависит от того, кто что считает тягостным, — ответил он, роясь в одном из верхних шкафчиков. — Думать о чем-то кроме вечеринок и магазинов. Иметь другую цель, помимо разбазаривания родительского состояния. Разве это так сложно?
— Ты же знаешь, что да, — сказала Ларисса, снова рассмеявшись.
Она подошла ближе к Джеку, и у него возникло странное чувство, будто их связывает не только сексуальное желание. Будто ее место в этом доме рядом с ним.
При виде пасты, сосисок, помидоров, базилика, сыра и чеснока, которые он выложил на стойку, Ларисса наморщила нос. Затем их взгляды встретились, и у него появилось такое ощущение, будто ее посетила та же странная фантазия, что и его.
Разумеется, он понимал, что все это глупости. Что их с Лариссой всегда связывал только секс, который он в самый трудный период своей жизни принял за нечто более глубокое. Наверное, все дело в том, что она находится здесь, в «Скеттери-пайнз». В доме, куда он не пускал никого из другого мира. Именно это заставляет его думать о вещах, о которых ему не следует думать.
— Я нарежу чеснок, — предложила она, и его странное чувство усилилось.
— Не уверен, что хочу, чтобы ты рядом со мной размахивала ножом, — пошутил Джек.
Ларисса улыбнулась. Это была не пустая улыбка, которую она изображала на публике, а теплая, искренняя. Белоснежные зубы слегка обнажились, на щеке появилась ямочка.
Он только что увидел настоящую Лариссу.
Его сердце учащенно забилось, и тогда он понял, что ему не следовало приглашать сюда эту женщину. В баре ему нужно было сделать вид, будто он ее не заметил. Он всегда дает слабину, когда дело касается Лариссы Уитни.
Это было похоже на сон.
Порубив чеснок и базилик, Ларисса принялась резать сочные помидоры. В чугунной сковороде на плите шипело оливковое масло. Кухня была наполнена теплом и светом.
Ловко смешав ингредиенты в кастрюле, Джек вылил ее содержимое на горячую пасту. Ларисса взяла из сушилки две тарелки и отнесла на стол, словно делала это здесь уже много раз. Словно они уже много раз вместе ели на этой кухне.
До нее вдруг дошло, что она никогда раньше не была в такой домашней обстановке с мужчиной. Ей показалось, что пол у нее под ногами зашатался.
— Очевидно, что ты не в первый раз режешь овощи, — небрежно заметил Джек, и у нее возникло подозрение, что он пытается ее разгадать. Или, может, он просто ищет подтверждение негативного мнения о ней? Второе в ее случае более вероятно. Но сейчас, находясь на этой уютной кухне, наполненной ароматами чеснока и базилика, вместе с мужчиной, который выглядит как мужчина ее мечты, ей не хотелось думать о таких вещах.
Если бы только можно было взять эти чудесные минуты и законсервировать их, чтобы потом доставать и заново наслаждаться ими.
— Я уже очень давно ничего не готовила, — произнесла Ларисса и тут же замолчала.
Зачем она это сказала? Чтобы он назвал ее бедной богатой девочкой или еще как-нибудь? Конечно, она это заслужила, но сейчас ей не хотелось копаться в себе.
Но Джек просто посмотрел на нее своими выразительными темными глазами. Наверное, тоже не хотел портить себе вечер.
— В доме моей матери во Франции была экономка, — сказала она, сев на тяжелый деревянный стул напротив него и постелив себе на колени грубую льняную салфетку. — Ее звали Хилар, и она была очень властной. Не экономка, а настоящий тиран.
Ларисса обвела взглядом кухню. Рабочие поверхности и стойка из керамики в ярких желтых и синих тонах напомнили ей о Провансе с его лазурным небом. На мгновение она словно перенеслась в шато по другую сторону Атлантики, окруженное платанами и лавандовыми полями. Ей показалось, что она слышит ворчание Хилар, которая учит дерзкую избалованную девчонку выполнять разную работу по дому. Это были одни из ее самых любимых воспоминаний, но она никому об этом не рассказывала, зная, что ее не поймут.
Джек продолжал на нее смотреть, поигрывая бокалом. Его задумчивость пугала ее.
— Она считала, что каждая женщина должна уметь готовить, — добавила Ларисса, небрежно пожав плечами, словно все это ничего для нее не значило. Словно она не проводила бесконечные часы на кухне, портя продукты и превращая в хаос владения Хилар. Француженка не стеснялась в выражениях, но она была единственным человеком, который не только указывал Лариссе на ее ошибки, но и учил ее их исправлять.
Позже, когда она покидала шато, ее привело в замешательство щемящее чувство, охватившее ее при этом, и она долго туда не возвращалась. К тому времени, когда она, устав от прогулок на яхтах в Сен-Тропе и тусовок в Каннах, наведалась в шато, Хилар там уже не работала. Тогда Ларисса острее всего ощутила, как пуста и бессмысленна ее жизнь.
К ее глазам неожиданно подступили слезы.
Джек улыбнулся и взял вилку.
— Моя мать считала точно так же, — осторожно произнес он, словно тоже испугался домашней атмосферы, которую они создали вместе. — Она говорила, что ее сын должен сам уметь себя обслуживать. — Он опустил глаза, и его улыбка стала задумчивой. — Она была Эндикотт до мозга костей, как и мой дед. Неумеренность Саттонов ей претила.
— А как насчет тебя? — спросила Ларисса. — Ты находишься где-то посередине между пуританами Эндикоттами и расточительными Саттонами, не так ли?
Она помнила Джека беспечным плейбоем, который ездил на безумно дорогих автомобилях и тратил огромные деньги на незабываемые вечеринки. Он был таким же, как и остальные молодые люди из их окружения. Их «друзья».
Съев немного пасты, она довольно вздохнула. Ей давно уже не было так хорошо.
Он очаровательно улыбнулся. Ее пульс снова участился, и ей пришлось отвести взгляд.
— Люди вынуждены меняться, — произнес Джек странным тоном. Когда Ларисса посмотрела на него, его лицо было непроницаемым. — Разве у них есть выбор?
— Большинство людей никогда не меняется, — возразила она. — Они не хотят ничего менять ни в самих себе, ни в своей жизни.
— Тогда они не серьезнее, чем дети, — пренебрежительно сказал Джек. — Взрослый человек должен нести ответственность за самого себя. Должен делать то, чего от него ждут. Если для этого ему необходимо измениться, он должен приложить все усилия. Это называется взрослением. Это его долг.
