Измена. Тени доверия - Алиса Зорина
— Ты же любишь жёстко, да? — прошептала она, но Алексей уже не слышал. Он двигался механически, будто пытался вытолкнуть из себя ту пустоту, что разъедала его изнутри. Всё смешалось: хриплые стоны, скрип кровати, запах алкоголя и пота. А потом тишина. Женщина закурила, сказала что-то о «завтра», но он уже одевался, швырнув на комод пачку купюр.
На улице моросил дождь. Алексей шёл, не разбирая пути, пока не упёрся в закрытый магазин. В отражении витрины увидел себя: помятое лицо, глаза, словно выжженные пустыни."Марина…" — имя сорвалось с губ само, как проклятие. Но он вырубил телефон. Нет. Не сегодня.
Офис давно опустел, но её настольная лампа всё горела. Пальцы стучали по клавиатуре, цифры в таблицах плясали, подчиняясь ритму, который не давал думать ни о чём другом. Коллеги давно шептались: «Съехала», «Робот», «Сердце из камня». Пусть. Так проще.
— Марин, может, задержимся вместе? — Игорь из соседнего отдела подошёл слишком близко. Взгляд настойчивый, голос мягкий.
— Нет, — ответила она, даже не подняв головы. — У меня работа.
Он засмеялся, но звук был сухим:
— Ты хоть помнишь, как жить без этих отчетов?
Она помнила. Помнила смех на кухне в хрущёвке, запах кофе, который варилон. Помнила, как его руки обнимали её за талию, пока она пыталась готовить завтрак. Как он шептал: «Брось, проспимся ещё час». Теперь по утрам была только тишина.
— Уходи, Игорь, — сказала она резко.
Дверь захлопнулась. Марина потянулась к верхнему ящику стола, где лежал старый снимок: они на мосту, он смеётся, ветер треплет её волосы."Почему ты всё ещё здесь?" — спросила бы она, если б хватило смелости. Но вместо этого закрыла снимок обратно, загнала дрожь в кулаки.
Алексей проснулся от собственного кашля. Пустая квартира, разбитый графин на полу. В голове — обрывки вчерашнего. Он поднял телефон: ни звонков, ни сообщений. Зашёл в её Instagram. Марина в чёрном платье на корпоративе, улыбка идеальная, глаза пустые.
"Ты тоже сломана, да?"
Он швырнул телефон в стену.
А Марина в это время стояла у окна, смотря, как дождь смывает город. В руках — кольцо, которое так и не сняла.
Они оба не знали, что где-то в этом городе их боль, как магнитные полюса, тихо тянулась навстречу.
Глава 17. Отражения
Галерея открылась в старом здании с высокими окнами, где солнечный свет цеплялся за пыль, как за воспоминания. Марина стояла перед фотографией, которую не решалась выставить годами: тот самый мост, снимок, сделанный в день, когда всё ещё казалось вечным. Рука дрогнула, поправляя табличку — «Недостроенные истории. Архивный проект Алексея Громова». Его фамилия резанула тишину.
— Мама, ты опять здесь? — Полина замерла в дверях, держа в руках кофе. В её движениях уже не было детской неуклюжести, только лёгкая настороженность, будто она всё ещё проверяла, можно ли подпустить к себе мир.
— Решила добавить старые работы, — коротко ответила Марина, отводя взгляд.
Дочь молча подошла, в её глазах мелькнуло что-то знакомое — то же упрямство, что когда-то было унего.
— Ты же говорила, что не хочешь его вспоминать.
— Иногда прошлое нужно отпустить публично, — Марина провела пальцем по стеклу, за которым застыл мост. Или поймать за хвост, — но это она оставила при себе.
Стройка гудела, как живой организм: рёв машин, крики прорабов, звон металла. Алексей смотрел с высоты крана на город, который обрастал его бетонными детищами. «Громов Корп» — вывески красовались повсюду. Успех? Да. Но по ночам он всё так же просыпался от видений изогнутых арок и тросов, которые больше не принадлежали ему.
— Босс, смета по новому ТЦ готова, — молодой инженер протянул папку. Алексей кивнул, машинально листая страницы. Цифры, графики, прибыль. Всё чётко. Всё пусто.
— Мосты… — вдруг начал он, и инженер замер. — Никто не просил реконструкции?
— Нет. Вы же знаете, сейчас упор на коммерцию.
Алексей хрипло рассмеялся:
— Верно. Каменные коробки — наше всё.
Он спустился вниз, к машине. В бардачке лежала потрёпанная тетрадь с эскизами. Иногда он чертил в ней линии, которые вели в никуда.
Максим целовал её так, будто боялся разбить. Полина закрыла глаза, пытаясь не сравнивать его с отцом, чьи редкие визиты всегда пахли дорогим парфюмом и одиночеством.
— Ты как будто не здесь, — он отстранился, и она поймала в его голосе ту же ноту, что звучала в словах матери: «Не подпускай слишком близко».
— Просто… у меня родители ненавидят друг друга, — выпалила она неожиданно. — И я не знаю, как это не повторить.
Максим взял её за руку:
— Мы же не они.
Но когда он ушёл, Полина достала из сумки старую фотографию, найденную в мамином столе: Алексей и Марина на фоне недостроенного моста. Их смех казался игрушечным, ненастоящим. «Почему вы сломали?»— спросила бы она, но боялась услышать ответ.
Марина закрывала галерею, когда увидела его. Алексей стоял у витрины, в дорогом пальто, но с тем же потерянным взглядом.
— Пришёл посмотреть на свои мосты? — голос дрогнул.
— Ты выставила их, чтобы напомнить мне о том, кем я был? — Он не смотрел на неё.
— Чтобы напомнить себе, кем мыне стали.
Тишина затянулась, как старая рана. Где-то вдали зазвонил телефон Полины — та самая мелодия, что когда-то любили оба.
— Наша дочь влюбилась, — вдруг сказала Марина.
Алексей повернулся, и в его глазах мелькнуло что-то живое:
— Научим её не бояться?
Но дверь галереи захлопнулась, оставив вопрос висеть меж них, как тот самый недостроенный мост — между «было» и «может быть».
Глава 18. На линии
Он стоял на стройплощадке нового торгового центра, но вместо чертежей перед глазами плясали контуры старого моста — того самого, который так и не был достроен. Случайный звонок из мэрии накануне выбил почву из-под ног: «Хотим восстановить заброшенный проект. Вы — единственный, кто знает его до винтика». Алексей положил трубку, но слова застряли в голове, как заноза.
Вечером он заехал в галерею. Марина закрывалась, её силуэт за стеклом казался хрупким, почти призрачным. Он не зашёл — просто смотрел, как она поправляет табличку под его фотографией. «Недостроенные истории». Её слова из прошлой встречи жгли: «Чтобы напомнить себе, кем мы не стали».
В машине Алексей достал тетрадь с эскизами. Рука сама вывела
