Виктория Плэнтвик - Помни о хорошем

Она соизволила наконец заметить Эвелин и снисходительно улыбнулась ей.

— Так вы педагог школы? — Лицо Марджори приобрело скучающее выражение, было ясно, что она считает это занятие самым унылым и неинтересным на земле.

Эвелин молча кивнула в ответ. Рассказывать мисс Стамп о том, что она с детства мечтала стать преподавателем литературы, что она побеждала на соревнованиях в Кембридже, после чего ее пригласили преподавать в академию, было бессмысленно. Та, как и родители Эвелин, явно считала педагогов никчемными людьми, потому что им не платили больших денег, их работа не давала заметного положения в обществе, у них не было даже льгот. Мысль о том, что учитель, воспитывая молодые умы, получает не меньшее удовлетворение, чем юрист, защищающий закон, вряд ли приходила ей в голову.

Эвелин спокойно стояла, слушая оживленный разговор трех мало знакомых ей людей. Неожиданно, ее внимание привлекло знакомое название.

— Вы живете в загородном имении, которое называется «Вязы»? — рискнула она обратиться к Томасу Айвору. — Это большой дом вдоль дороги, ближе к Ротеру?

— Да, в этом доме, — коротко ответил Томас Айвор, надменно взглянув на нее с высоты своего роста.

— Вы там бывали? Очень красивое место, правда? — подхватила мисс Стамп. — Томас купил его около пяти лет назад. Я правильно помню, дорогой? — Мисс Стамп явно хотела показать, что их с Айвором связывают не только профессиональные интересы. — Насколько я помню, ты говорил, что это было в свое время прекрасное поместье, постепенно обветшавшее, — отсутствие хозяев никогда ни к чему хорошему не приводит, а они долгие годы там не появлялись, — так что бедному Томасу пришлось многое менять и внутри, и снаружи.

— Если вы покупали «Вязы» пять лет тому назад, то тогда хозяйкой имения была моя близкая родственница, — поспешно сообщила Эвелин, считая, что не помешает вызвать у Томаса Айвора интерес к ней. Из слов Кристофера Стампа она поняла, что ей предстоит часовая игра в вопросы и ответы, и вопросы будет задавать Томас Айвор. — Глория Грейвз. Она приехала из Канады специально, чтобы продать дом. Уверена, вы ее помните, если хоть раз встречались с ней лично. Она эффектная женщина и очень известная пианистка.

Он заметно насторожился. Может быть, ему показалось, что Эвелин хочет примазаться к известности Глории?

— О да, я прекрасно помню Глорию Грейвз. — Низкий голос Томаса Айвора звучал слегка напряженно. Неудивительно. Глория, не прилагая ни малейших усилий, сводила мужчин с ума. — А кем вы ей приходитесь?

— Она моя кузина со стороны матери, — ответила Эвелин, поежившись от его пытливого взгляда.

На лице Томаса Айвора появилось скептическое выражение.

— И как часто — или как редко — вы встречаетесь со своей знаменитой кузиной?

Эвелин спокойно улыбнулась. Мистер Айвор, видимо, воспитанный человек и не может прямо спросить, как может такое прекрасное, талантливое и романтическое создание, как Глория, быть кузиной такого обыденного и незаметного существа, каким себя считала Эвелин Лентон. В ней не было ни крошечки артистического дарования, к великому сожалению ее родителей!

— С тех пор, как Глория стала много гастролировать, мы видимся все реже и реже, — призналась Эвелин, — но мы по-прежнему считаем себя близкими людьми и стараемся поддерживать постоянную связь.

Это действительно было так. Глория звонила ей при каждом удобном случае. А совсем недавно Эвелин получила от нее большое письмо. Сама Эвелин тоже часто писала Глории и своих делах и событиях.

— Это не совсем точный ответ на мой вопрос, — чуть растягивая слова, заговорил Томас Айвор. — Возможно, я неправильно сформулировал его. Мне хотелось узнать, насколько вы с кузиной близки по характеру и взглядам на жизнь.

Эвелин удивилась. Она не очень понимала, почему это его так интересует. Судя по его насмешливому виду, он готов к самому неожиданному ответу.

Что он хочет услышать от нее? Насколько она знала, у Глории была четко выстроенная линия жизни, где на первом месте всегда была музыка. А как могло быть иначе, если она была профессионалом высокого класса?

— Я думаю, — рискнула объяснить Эвелин, — нас можно считать полной противоположностью друг другу, хотя нас и многое связывает. Когда Глория осиротела, она переехала жить к нам, и долгое время мы росли вместе как сестры.

Глория была старше Эвелин на четыре года, и поэтому всегда командовала. Она очень много времени посвящала музыке, и ей не было дела до детских огорчений восьмилетней кузины.

— Значит, вы сестры только по крови, — подытожил Томас Айвор. Он придал словам Эвелин какой-то особый смысл, похоже, весьма серьезный.

По неведомой причине, близкое родство с Глорией, о котором так легкомысленно сообщила Эвелин, было неприятно Томасу Айвору. Неужели он думает, что она хотела похвастаться?

Преодолевая растущую антипатию к этому модному юристу, Эвелин решила рассказать всю историю.

— Не знаю, говорили ли вам о том, что этот дом был построен восемьдесят лет тому назад дедом Глории Энтони Грейвзом. Глория унаследовала его после смерти родителей, когда ей было всего двенадцать лет. Естественно, на ферме тогда никто не работал, и все оставалось в запустении до тех пор, пока Глория не стала достаточно взрослой для того, чтобы принять на себя ответственность за усадьбу. Она продала большую часть земли, когда ей исполнилось двадцать лет, но оставила небольшую часть возле дома, как память о прошлом. Зачем ей это было надо, я не знаю. Она всегда мечтала жить в Европе или в Штатах. Последнее время она стала много гастролировать, тогда и решила продать дом. Вот так вы стали его владельцем, мистер Айвор.

Боже! Она так разболталась! Никогда ни с кем она столько не говорила об этой истории. Эвелин заметила скучающее выражение на лице Марджори Стамп, а ее отец нетерпеливо поглядывал на ручные часы. Томас Айвор стоял как каменный столб, вид у него был раздраженный. И зачем она только так старалась?

С этой встречи Эвелин никак не могла забыть скептическую улыбку Томаса Айвора. Она утешала себя надеждой на то, что его профессионализм поможет ему когда-нибудь оценить ее по справедливости. Ужас был в том, что под его пристальным взглядом она чувствовала себя, как на иголках. Он только входил в комнату, а она уже начинала дрожать, как перепуганная школьница. Когда она встречалась с ним взглядом, он сразу мрачнел, и это смущало ее еще больше и заставляло говорить и делать глупости.

Но теперь надо было расслабиться и выкинуть Томаса Айвора из головы. Эвелин добавила теплой воды, поскольку ванна уже начала остывать, и откинула голову на маленькую подушечку в изголовье, вдыхая аромат лаванды и стараясь расслабиться. Но Томас Айвор не оставлял Эвелин в покое. Незаметным образом он прокрался в ее «святая святых», в ее отдохновение… С досадой открыв глаза, она увидела сквозь пену свои маленькие груди с розовыми сосками, так отличающиеся от пышных форм Марджори Стамп. Конечно, такой «глыбе», как Томас Айвор, нужна статная подруга, соответствующая его агрессивному характеру. Разве он может обратить внимание на тщедушное и робкое создание, хрупкое и миниатюрное…