Роузи Томас - Кашемировая шаль
— Это мне? Я могу ее взять? — спросила она.
— Конечно. Прости, что подарил ее только сейчас. Не хотел отправлять в письме.
— Спасибо. — Нерис спрятала фотографию в сумочку. — Я в порядке, но очень скучала по тебе.
Он все понял.
— А как дела у Миртл и Кэролайн?
Миртл и Арчи переехали в Дели. Мистер и миссис Фланнер купили их дом на воде. Однажды Нерис случайно встретилась с Лаурой Фланнер на благотворительном приеме. Новая владелица «Эдемских садов» жаловалась, что МакМинны скрыли от нее, что лодка старая и ветхая. Нерис была удивлена: дом всегда казался ей роскошным и комфортабельным.
«Вы действительно так считаете?» — приподняла тонкую бровь Лаура. «Мне так кажется, но я из Уэльса и ничего не смыслю в архитектуре».
Миртл писала, что ей ужасно грустно и скучно в Дели, но этим летом они не смогут приехать в Шринагар. После войны (никто не придавал этому значения, но все стали говорить о послевоенном времени как о реальности, а не как об отдаленном будущем) Арчи планировал вернуться на работу в железнодорожное управление. Разумеется, он рассчитывал получить работу в офисе. В Дели у него больше шансов, объяснила Миртл. Арчи встретился со своими друзьями и всех попросил о помощи.
«Ты же знаешь Арчи, — писала Миртл. — Он никогда не впадает в отчаяние и никогда не сдается». Без четы МакМиннов жизнь в Шринагаре оказалась намного скучнее, чем Нерис могла предположить. Кэролайн и Ральф иногда появлялись на редких приемах в резиденции. Время от времени Нерис замечала их среди зрителей на теннисном матче. Все говорили, что капитан Боуэн поправляется, что ему несказанно повезло. Все хвалили замечательную молодую жену Ральфа, которая прекрасно о нем заботилась. Интересно, только Нерис заметила, что по мере того, как улучшается физическое состояние Ральфа, бледнеет и мрачнеет Кэролайн? Иногда она приходила к Нерис на чай. У нее появилась привычка крутить на пальце обручальное кольцо, которое теперь свободно снималось — она сильно похудела.
— Я в полном порядке, — убеждала Кэролайн подругу. — Плохо спала ночью. У Ральфа бывают кошмары. Он никогда не рассказывает мне, что ему снится, но я бужу его, и ему становится легче. Я правильно делаю, ведь так?
Нерис рассказала Райнеру и об этом эпизоде.
— Что с Захрой? — спросил он.
Девочка провела всю зиму в Канихаме, Нерис навещала ее при первой же возможности. О Захре хорошо заботились, а драгоценная шаль хранилась в комоде в доме Нерис вместе с лучшей ее одеждой.
— В Шринагаре почти ничего не происходит, — улыбнувшись, сказала она. — Расскажи о себе. Где ты был все это время? Что делал? Наверное, я не должна спрашивать, но я постоянно думала о тебе.
«Как странно, — подумала Нерис. — Мы вслух говорим об одном, а наши сердца — совсем о другом».
— Правда? Я польщен. Придумал новый фокус. Отличный фокус, тебе бы понравился. Дал несколько представлений для наших военных. Под этим прикрытием союзники провернули несколько успешных операций. Мы отвлекали внимание от передвижения войск, доставляли необходимые грузы, — пояснил Райнер. — Ничего героического. Я всего лишь гражданское лицо, к тому же швейцарец. Я никому не был там другом, поскольку люди не могли поверить, что я не враг. Но это уже не важно. Война закончится через пару недель.
Те же речи она слышала от Эвана. Он поговаривал о возвращении в миссию Шиллонга и даже о скором возвращении в Уэльс. Нерис несколько раз заводила с ним разговор об усыновлении ребенка, но Эван был непреклонен: либо Господь дарует им дитя, либо они останутся бездетными. Она пыталась как-то спланировать будущее Захры, но прекрасно понимала, что ничего нельзя знать наперед, оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
— Какие у тебя планы? — спросила она.
Он пожал плечами:
— У меня есть одно важное дело.
Бесполезно было спрашивать, что это за дело. Райнер доел дхал, отставил тарелку.
— Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Ты можешь сейчас пойти со мной?
Нерис удивленно посмотрела на него:
— Конечно.
Выйдя из дхабы, они смешались с разномастной толпой. Люди вышли из домов, чтобы погреться на мартовском солнце. На улице было тепло, но холодный ветер все еще гулял по городу, и Нерис плотнее закуталась в теплый фирен. Они подошли к дому из красного кирпича — старому дому на тихой улочке Шринагара. Дверь им открыла пожилая женщина в сари. Она не удивилась, увидев Райнера. Очевидно, они были знакомы. Он сказал ей пару слов на кашмирском языке. Они проскользнули внутрь и поднялись по деревянной лестнице. В комнате наверху они увидели молодую женщину, она сидела на подоконнике и смотрела через зарешеченное окно на улицу. Увидев Райнера, она вскочила и быстро подошла к нему. Нерис тактично отвернулась, когда они здоровались. Она заметила на стене маленькое распятие. На полке под ним стояла фотография ребенка в рамочке и горела свеча. Рядом висели четки.
— Нерис, это моя подруга Прита.
Нерис пожала ей руку. Прита нервничала, в ее глазах застыл страх, на ней было белое сари — траурная одежда.
— Рада познакомиться, — тихо сказала она. Голос у нее оказался приятным. — Райнер часто вспоминал вас. Вы добрая женщина и хороший друг.
Нерис поняла, что между Райнером и Притой было нечто большее, чем дружба. Она чувствовала себя несколько скованно.
— Райнер помог мне в трудную минуту, — продолжила Прита. — Это фотография моего сына, упокой, Господи, его душу.
Мальчику на фотографии было года три. Спокойное лицо, умные и грустные глаза.
— Отца Арджуна убили в 1942 году. Мой муж боролся за независимость Кашмира. Британцы и люди махараджи считали его врагом. Много людей погибло во время восстания и еще больше погибнет в будущем. Мне кажется, самые страшные времена впереди.
Все это время Нерис не отпускала руку Приты. У нее была мягкая и сухая кожа.
— Я оставалась здесь ради сына, хотя враги моего мужа угрожали мне. Но наш сын, не важно, какую религию он исповедовал, в первую очередь был уроженцем Кашмира. Если бы мы уехали из Шринагара, он ничего не узнал бы о жизни своего народа. Но сейчас…
Райнер подошел к Прите, обнял за плечи и поцеловал в макушку, туда, где пробор разделял блестящие волосы. Рядом с этим крепким мужчиной Прита казалась крошечной. В одно мгновение горе связало их всех в один узел, они стали частью одной печальной истории.
— Арджун почти не болел, был обычным ребенком. А потом у него началась лихорадка. Он промучился несколько месяцев и умер. Райнер говорил, что вы медсестра. Вы знаете о болезнях больше, чем я.
