Джейн Фэйзер - Невеста-заложница
Напускное безразличие изменило Руфусу, и в его голосе загремели демоны гнева — казалось, он вот-вот лопнет от ярости.
— Ты пользовалась этой дверью с самого начала осады. Ты постоянно шныряла туда-сюда, чтобы повидаться с родными, сообщить им новости и утешить. Хотел бы я знать, что Като сказал про…
— Нет! — выкрикнула она. — Нет! Ничего этого не было! Это было в первый и последний раз. Руфус, я не предавала тебя! Я просто хотела повидать подрут. Вот и все.
— Прошу прощения, милорд, что-то я ничего не понял, — вмешался капитан. — Стало быть, это один из ваших?
Руфус грубо сорвал с Порции шапку.
— Нет, — равнодушно обронил он. — Она не из моих людей — просто прибилась к отряду.
— Ну да, ну да, — понятливо закивал головой капитан. — Женщины легкого поведения — не новость в военных лагерях, вот только эта оказалась так странно одета… Впрочем, на такое пугало вряд ли позарятся даже солдаты — скорее всего она действительно пыталась воевать. — Но все же вы считаете, что она шпионила?
— Пожалуй, — по-прежнему равнодушно подтвердил Руфус. — Причем делала это не в первый раз.
— Нет, неправда! — отчаянно выкрикнула Порция. Она все еще не могла поверить, что Руфус так просто отдаст ее на растерзание этому капитану… да еще заклеймит как полковую шлюху. — Руфус, ты же знаешь, что этого не могло быть!
Он пропустил ее слова мимо ушей.
— Ты ведь не отрицаешь, что пробралась в замок через потайной ход?
— Нет.
— Как не отрицаешь и то, что такой поступок делает тебя сообщницей врага?
— Оливия и Фиби не враги… — Однако ее голос погас — бесполезно, он ни за что не поверит в ее искренность. Да еще при таких обстоятельствах…
— Стало быть, ты побывала в том проклятом замке. Среди врагов… — Руфус надменно выпрямился и взмахнул рукой. — Ты присягнула на верность делу Декатуров — и изменила присяге.
Порция замотала головой, чувствуя пульсирующую боль в распухшей губе и щеке.
— Руфус, пожалуйста…
— Ты отнесла что-нибудь тем, в замке? — Его грубый голос скрежетал, словно напильник по металлу.
— Только фрукты, — растерянно прошептала она. — Я подумала, что они страдают от жажды. — И тут обнаружилось, что Порция сама себе вынесла приговор.
— И тем самым предложила помощь и поддержку гнусным мятежникам, посягнувшим на нашего короля, — как по написанному определил капитан. — Это государственная измена, которой занимается высший суд!
— Как я мог быть так слеп? — Руфус отрешенно смотрел на Порцию. — Ведь ты же из Грэнвиллов. А значит, яд порока и предательства у тебя в крови. — И он отвернулся, брезгливо отмахнувшись от нее.
— Государственных изменников судит только высший суд, милорд, — повторил капитан. — Ее следует отправить в королевскую ставку для допроса!
— Руфус… — Порция умоляюще простерла руки. Нет, он не может просто взять и оставить ее! Не может!
— Я не в силах тебе помочь, — так же брезгливо бросил он через плечо. — Ты сама себя приговорила. — И он решительно вышел из палатки.
Порция завороженно смотрела на полог, за которым скрылся Руфус. Не может быть, чтобы весь ее мир вот так рухнул — внезапно, безнадежно и, главное, без видимых причин. Однако солдаты грубо связали ей руки и вытолкнули из палатки в ночь, навстречу жестокостям и ужасам заключения, пыткам и допросам при дворе в Йорке и позорной виселице, уготованной для изменников. Воображение рисовало все эти жуткие картины, от которых стыла кровь. От такой несправедливости Порции хотелось кричать, но от страха язык прилип к нёбу.
Тем временем пленницу подволокли к дереву примерно в ста ярдах от капитанской палатки и усадили там, туго примотав веревкой к стволу. Другой веревкой солдаты связали ей ноги и так оставили — беспомощную, связанную, мокрую и дрожащую — дожидаться рассвета.
Руфус без остановки шагал по лагерю, не замечая ничего вокруг. Он был полностью во власти своего гнева, который клокотал, подобно вулкану, в груди. Насколько жарко пылала в нем ярость, настолько ледяными были тиски, сдавившие сердце. Однако под конец кое-что все же пробилось сквозь эту пелену, и это был его собственный голос, раз за разом повторявший: «Я не в силах тебе помочь»: Руфус не выдержал и пошел искать Уилла.
Что бы она ни натворила, он не сможет обречь ее на все муки и унижения, которые придется испытать в Йорке. Руфус отказался помочь ей в припадке безумного гнева, но сейчас немного успокоился и овладел собой. О нет, это не значит, что гнев миновал или что кусок льда, заменивший отныне сердце, растаял — просто Руфус снова обрел способность рассуждать и не желает позабыть ни то, что было между ними, ни то, чем являлась для него Порция. Он не станет сидеть сложа руки, пока ее будут пытать и поведут на казнь. Пусть она сто раз предательница и вполне заслужила веревку — он не может этого допустить.
Уилл не поверил своим ушам, когда узнал, что произошло, однако предпочел промолчать — лорд Декатур явно был на грани срыва. Он просто выслушал приказ и покинул палатку.
Порция привалилась головой к древесному стволу. Ссадины на лице пульсировали от боли, а грубо связанные руки онемели. Когда из-за деревьев у нее за спиной показался Уилл, Порция едва взглянула на него — губы распухли так, что она не в состоянии была вымолвить ни слова, даже если бы захотела.
— Скорее, — сказал Уилл, опускаясь на колени и торопливо разрезая путы. — Нужно убраться подальше, пока тебя не хватились.
Порция напряглась и невнятно прошептала:
— Я, наверное, не смогу идти. — На самом деле она сомневалась даже в том, что сможет встать на ноги. Рассудок отказывался принять то, что случилось, а в измученном теле не оставалось сил для борьбы.
Уилл не тратил времени на разговоры. Он легко подхватил пленницу и рысью припустил к палатке Руфуса. Хозяин поджидал их, но встретил Порцию ледяным, равнодушным взглядом. Уилл опустил свою ношу на кровать и вышел.
— Снимай с себя эти мокрые тряпки, да побыстрее, — приказал Руфус и кивнул на сухую одежду, которую заранее вытащил из седельной сумки. — Если ты застрянешь здесь до рассвета, я не смогу тебя спасти. Пошевеливайся!
Ничего не соображая, Порция послушно переоделась и натянула запасные сапоги. Молчание, повисшее в палатке, казалось ужасающим. Она не смела поднять на Руфуса глаза — прочесть на его лице приговор предательнице было выше ее сил. Судя по всему, первый всплеск гнева уже миновал, но такая вот холодная отрешенность пугала ее еще сильнее. Однако и теперь она не посмела сказать хоть слово в свою защиту.
Пока Порция возилась с сапогами, вошел Джордж и доложил:
— Лошади готовы. — При этом он старательно избегал встречаться с Порцией глазами.
