Симона Вилар - Обрученная с розой
– Королева Элизабет – моя добрая повелительница, и именно ей я обязан тем, что стал капитаном одного из лучших кораблей, что стоят в Лондонском порту. Ведь «Летучий» – это быстроходная каравелла с отличной оснасткой и тремя крепкими мачтами. При полной парусности и хорошем ветре она развивает до пятнадцати узлов. Видели бы вы эту красавицу – узкую, изящную, с приподнятым носом, низкой кормой и узким форштевнем, украшенным двумя вызолоченными крыльями, словно распахнутыми в стремительном полете! Это из-за них и еще из-за легкого хода корабль назван «Летучим».
– Зачем вы все это говорите?
Капитан Пес снова покосился на перстень.
– Затем, что мне не ясна причина, побудившая мою королеву отдать такой корабль для нужд врагов Йоркского дома.
– Я никогда не был врагом Йорков! Капитан Пес усмехнулся, и Анна невольно прикрыла глаза, не в силах видеть его желтые клыки.
– Я догадываюсь, что вы верный рыцарь, сэр, и только ради забавы похитили Анну Невиль. Я также понимаю, что ежели Ричарду Горбуну станет известно, что я оказал вам помощь, то я узнаю всю обходительность палачей герцога и, клянусь Господом, вряд ли стану усердно скрывать, что всего лишь подчинился воле королевы.
– Но вы погубите доброе имя своей государыни!
– Увы! Конечно, опрометчиво поступила ее величество, помогая вам, но еще опрометчивее было совать мою шею в петлю ради ее особого расположения к вам, сэр рыцарь.
– Пес, как смеешь ты так говорить о королеве!
– Ха! Меня прозвали Псом еще в детстве, и всегда я был изгоем из-за своей собачьей морды. За всю мою жизнь одна лишь Элизабет Грэй была добра и великодушна к несчастному уроду. Когда она заметила меня, я уже считался неплохим шкипером, но девушки в ужасе шарахались от меня, и даже шлюхи отдавались мне в полном мраке, чтобы не видеть моего лица.
Лишь королева проявила ко мне сострадание. Она стояла слишком высоко, чтобы пугаться моей внешности, и, когда я вывел ее корабль из шторма у Портлендских скал, она настояла, чтобы именно я стал капитаном «Летучего», и назначила мне жалованье из королевской казны в размере десяти марок. Но говорю вам: если меня начнут свежевать палачи Глостера, я не сумею молчать.
За окном опять послышался шум – сначала пение, а через минуту чьи-то отчаянные вопли, молящие о помощи. Анна невольно поежилась. Эти крики пугали ее, но и разговор Майсгрейва с Псом посеял тревогу. На карту было поставлено все. Если этот капитан откажет им или Майсгрейв передумает, не решившись рисковать добрым именем королевы, тогда… О Господи, что же тогда?
Майсгрейв молчал.
И тут вмешался Фрэнк:
– А разве непременно станет известно, что именно вы помогли нам бежать из Англии?
– Нет. Мне разрешено, когда у моих государей нет охоты, пользоваться кораблем, заниматься торговлей при условии внесения определенного процента прибыли в казну. Я имею лицензию на вывоз шерсти во Фландрию и Геннегау. Сейчас трюмы «Летучего» полны, и все знают, что со дня на День я могу покинуть Лондон. Поэтому мое скорое отплытие никого не удивит. К тому же герцог Глостер знает мою по» данность королевскому дому и ни в чем не заподозрит мен И все же при выходе из порта «Летучий», как и все прочим корабли, обшарят от трюма до верхушки мачт. И если обнаружится кто-либо, помимо команды, нас задержат и тогда я окажусь бессилен.
– Что вы предлагаете? – спросил Майсгрейв, и Анна уловила в его голосе нотку раздражения.
– Я выполню желание королевы и переправлю вас через Ла-Манш. Но вам придется за это заплатить.
– И сколько же?
Капитан Джефрис поднял собачью морду к потолку, прищурился, словно прикидывая в уме, и заявил:
– Сорок фунтов чистым английским золотом. Фрэнк даже подпрыгнул.
– Дьявол и преисподняя! Да слыханное ли дело, ломить такую цену!
Пес даже не глянул на ратника, а повернулся к сидевшему в неподвижности Майсгрейву:
– Если мне удастся переправить вас втайне, я возьму лишь половину, а если все откроется, то я потеряю в Англии все. Никогда больше не швартоваться мне к этим берегам, пока у власти Йорки, разве что королева Элизабет когда-нибудь замолвит словечко за своего верного шкипера перед королем. А до тех пор я останусь скитальцем. Конечно, у меня будет «Летучий», однако и эти сорок фунтов послужат неплохим подспорьем.
Он неожиданно улыбнулся:
– Теперь ваше слово, сэр Майсгрейв. Филип встал и протянул ему свой кошелек.
– Здесь только треть. Больше у меня ничего нет.
– Ну, что ж… Видно, нам не столковаться. Рыцарь вдруг наклонился, вырвал из рук Пса перстень королевы и поднес его к самому носу капитана:
– Ты, Пес, не можешь глаз отвести от этого алмаза. Так вот, даю слово чести, что, как только устье Темзы останется позади, он станет твоим.
Даже в полумраке было заметно, какой алчной радостью осветилось уродливое лицо капитана. В первый миг он не мог вымолвить ни слова. Затем протянул руку к перстню, но Майсгрейв невозмутимо водрузил его на свой палец.
– А теперь, капитан, поразмыслим, как нам поскорее покинуть Англию.
Джефрис сразу стал серьезен. Он распрямился и принялся обстоятельно излагать свой план. По его словам было видно, что человек он неглупый и быстро ориентируется в ситуации.
– Из города вам придется выбираться самим. Зато за чертой Лондона я смогу вас подобрать. Не у самых стен, разумеется, а, скажем, где-нибудь близ местечка Грэйс-Таррок на северном берегу Темзы. Однако покинуть столицу будет не так-то просто. Город буквально кишит людьми Ричарда Горбуна, и сам он, словно обезумев, носится верхом от Бишопгейтских ворот до Ньюгейтских и от Саутворка до Холборна. Его люди прочесали все гостиницы и постоялые дворы. Награда за вашу голову прельщает многих, и у герцога нет недостатка в помощниках. Как бы то ни было, я буду ждать вас в ГрэйсТарроке завтра в три часа пополудни. Постарайтесь прибыть вовремя, ибо долго стоять там, не привлекая внимание речной охраны, я не смогу. Ну а затем будем уповать на милость Всевышнего, дабы он послал нам попутный ветер до самой Франции.
На улице снова разгорелась свара. Кричали, суетились, кто-то рыдал, заходилась лаем собака. Майсгрейв еще о чем-то говорил со шкипером, но Анна не могла разобрать слов. Однако в этот миг, несмотря на всю безысходность и опасность их положения, она испытывала тихую радость. Ведь Филип Майсгрейв ради нее отказался от подарка королевы Элизабет. Если бы этот камень был ему дорог, он бы ни за что не расстался с ним.
– Вы не спите, леди Анна?
Это был Фрэнк. Капитан Джефрис и Майсгрейв вышли. Анна улыбнулась ратнику:
– Как твоя нога?
Фрэнк сказал, что еще заметно хромает, но ходить и даже пробежать небольшое расстояние, если понадобится,
