Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»
— Увидим ли мы когда-нибудь «Красавицу из Луизианы»?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НАВСТРЕЧУ
26
— Тихо, матросы! Слушай мою команду! Отдать грота-шкоты!
— Убрать малый марсель!
— Эй, на реях! Подтянуть канаты!
Приказы повторялись четырьмя старшими матросами, расположившимися на вантах, около грот-брамселя и бакштага. Вокруг звучал малопонятный Батистине говор матросов — бретонцев и фламандцев.
— Добрый день, господин Легалик! — весело приветствовала старшего помощника капитана Батистина, появившись на юте с Жоржем-Альбером на руках.
— О! Вы уже встали? К вашим услугам, сударыня! — ответил тот, вежливо снимая головной убор и кланяясь. Повернувшись к ней спиной, он отдал еще несколько команд. Разумеется, первой из них была:
— Тишина! Молчать! Слушай мою команду!
Батистина с еле заметной иронией поглядывала на моряка. Вероятно, установить жесткий порядок и заставить матросов молчать было самым нелегким делом на корабле!
— Эй! На реях! Не болтать!
— Травить шкоты!
— Крепить паруса!
Батистина улыбалась, ее занимали и незнакомые слова, и действия матросов. С шутками и песнями они лезли по вантам, тянули канаты, ставили одни паруса и убирали другие.
Мягкий, легкий ветерок посвистывал в снастях и надувал паруса. Путешествие обещало быть исключительно приятным. Корабль скользил по водам Бискайского залива, славившегося сильнейшей килевой и бортовой качкой и частыми штормами, но сейчас небо было как никогда ясным, все предвещало хорошую погоду.
— Эй, рулевой! Держать курс вест-зюйд-вест! — приказал господин Легалик, нахлобучивая свою треуголку с золотым галуном поверх белого напудренного парика.
— Простите меня великодушно, мадемуазель Бургиньон, но мы должны были проделать маневр, а в море время не ждет, — вежливо склонился в поклоне помощник капитана, с восхищением глядя на Батистину. Он даже не пытался скрыть своего изумления и восторга, в который его привело это небесное создание.
— О, ради Бога, не извиняйтесь, сударь! Мне было так интересно смотреть на вас и слушать все ваши приказы! Это все так ново для меня! — жеманно улыбнулась Батистина.
За всю свою жизнь в Сан-Мало и в различных портах Бискайского залива Легалик никогда не видел такой красивой девушки, похожей на сказочную фею. Как и все на борту «Красавицы из Луизианы», он чувствовал, что у этой прекрасной путешественницы есть какая-то тайна. Ее единственной спутницей была лишь маленькая обезьянка, веселившая всю команду. Легалик был недалек от мысли, что Батистина — это принцесса, скрывающаяся под вымышленным именем.
Батистина не без кокетства обмахнулась веером. Она еще не избавилась от привычек, приобретенных при дворе, и улыбалась, ощущая на себе пылкие взгляды мужчин.
Легалик был крепким молодым человеком двадцати восьми лет от роду, с несколько квадратным красноватым лицом. У него был ясный взгляд человека, который бороздит морские просторы с десятилетнего возраста.
Жорж-Альбер влез на бизань-мачту и посмотрел на зеленоватые волны. На северо-западе еще виднелась полоска французской земли. Ни Жорж-Альбер, ни Батистина не могли знать, что в эту минуту Флорис в отчаянии метался по причалам Бордо.
— Хорошо ли вы спали, мадемуазель, в эту первую ночь на море? — осведомился Легалик.
— Благодарю вас, сударь, моя каюта очень маленькая, но удобная и приятная. Я слышала про морскую болезнь, но я никогда еще не чувствовала себя так хорошо, да и Жорж-Альбер тоже. Сегодня рано утром какая-то большая белая птица села ко мне на окошко. Она разбудила меня, и я угостила ее сухариком, — со смехом сказала Батистина.
— Мадемуазель, я надеюсь, вы спали не с открытым окном? — с испуганным видом спросил Легалик.
— Да, конечно, с открытым. А что, нельзя? — небрежно спросила Батистина.
— Хвала Господу, с вами ничего не случилось! Мадемуазель! Ночь на море очень опасна для спящего, Надо хорошо закрывать все щели. Если в каюту влетит злой морской дух, он может превратить вас в паралитика или во что-нибудь похуже… А если на вашу одежду попадут капли дождя, он поселит там отвратительных червей! — воскликнул Легалик, ужасно суеверный, как и все моряки-бретонцы.
Батистина сделала круглые глаза. Жорж-Альбер презрительно осклабился.
— Но не хотите ли, мадемуазель, осмотреть «Красавицу из Луизианы»? — спросил Легалик, предлагая девушке руку.
— О, да! С удовольствием!
Батистина тотчас же грациозно оперлась на протянутую руку и коснулась кончиками пальцев гранатового мундира с черно-золотыми обшлагами, свидетельствовавшими о том, что Легалик, будучи офицером торгового флота, мог отчасти зависеть и от его величества короля.
Старший помощник увлек девушку вверх по трапу, ведущему на полуют. Взбираться по узеньким ступенькам было неудобно, и Батистина порадовалась, что надела утром простенькое свободное коралловое платьице, у него были совсем небольшие фижмы из конского волоса, и оно очень подходило для подобного путешествия.
Легалик воспользовался тем, что трап был узкий и крутой, и взял Батистину за руку, чтобы помочь ей преодолеть подъем.
«Ах, он просто очарователен! Решительно, я обожаю корабли, морской флот, морские путешествия и моряков! — подумала Батистина, глядя на своего кавалера снизу вверх. — Как же правильно я поступила, что уехала!»
Девушка ступила на полуют. Ее опьянил вольный, чуть солоноватый воздух свободы.
Батистина склонилась над бортом — посмотреть на хлопья пены, кипевшие в кильватере. Она покачнулась и едва не упала — закружилась голова от неожиданно большой высоты.
— Обопритесь на меня, мадемуазель, палуба у нас с наклоном, — заворковал Легалик, воровски прижимая Батистину к себе. — «Красавица из Луизианы» — это большой корабль, его водоизмещение — тысяча тонн, а место, где мы сейчас находимся, самое высокое на всем корабле. Да, да! Мы сейчас примерно в сорока футах над уровнем моря, а осадка у нас — двадцать восемь футов…
Казалось, Батистина слушает Легалика с превеликим вниманием. Тот прочистил горло — девушка все больше приводила его в смущение. Морской воздух явно пошел ей на пользу. Еще никогда она не была такой красивой. В ее глазах отражались волны, и эти голубые озера сияли глубже и ярче, чем обычно. Долетавшие до щечек морские брызги оживили цвет лица, а ее длинные белокурые волосы, небрежно подхваченные голубой лентой, трепетали на ветру и вспыхивали тысячами искр под лучами солнца.
