Жанна Монтегю - Укрощенная любовью
– Давай, девочка, вперед, – сказала она кобыле, и та запрядала в ответ ушами. Приятно было разговаривать с живым существом, и Беренис запустила пальцы в густую гриву, чтобы немного успокоиться.
Она по-настоящему испугалась. Холодный страх только усиливался мрачностью леса, который, казалось, дышал враждебностью, хруст веток выдавал присутствие прячущихся птиц и животных. Беренис сжала поводья до боли в запястьях, что-то шептала Сэнди, пытаясь быть как можно спокойнее, но даже звук задевшей ее ветки казался раскатом грома. Напрасно она говорила себе, что побег удался, что у нее достаточно денег, чтобы заплатить кому угодно за дорогу до Чарльстона. Все бесполезно. Она была одинока, охвачена ужасом, и сердце ее было разбито.
Она остановилась у ручья, спешилась и умыла заплаканное лицо. Слезами горю не поможешь, твердо решила она. Ей нужно явиться спокойной, уверенной, красивой – но не слишком. Модифорд не тронет ее. Ни один мужчина больше никогда не прикоснется к ней. Она станет святой, отгородившейся от мира своей чистотой, равнодушной и надменной, посвятив жизнь ребенку.
«Модифорд доставит меня в какое-нибудь место неподалеку от города, – убеждала она себя, чтобы придать храбрости. – Оттуда я доберусь одна, пойду к британскому послу и объясню мое положение, а затем отправлюсь в банк. Сниму номер в респектабельном отеле и буду ждать корабль, отплывающий в сторону дома. И очень скоро я снова окажусь в Англии…»
Ручей, больше напоминавший речушку, был отмечен на карте, и Беренис двинулась вдоль него до того места, где русло становилось шире, и увидела тонкую голубую струйку дыма, поднимающуюся за стеной деревьев на другом берегу. В этом месте было глубоко, но у Беренис не было выбора, кроме как заставить Сэнди плыть. Сняв сапожки, связав их вместе и повесив на шею, Беренис рискнула войти в быстрые воды. Кобыла благополучно переплыла речушку и ждала хозяйку на противоположном берегу.
Сразу же Беренис услышала шуршание в кустах, откуда появился мужчина и направил на нее ружье.
– Кто идет?
– Друг, – ответила она твердо.
Он ухмыльнулся, обнажив ряд пожелтевших от табака зубов.
– Чего тебе надо?
Несмотря на то, что одежда на Беренис была мокрая, она держалась уверенно и надменно.
– Отведи меня к капитану Модифорду, – сказала она и, вытерев ноги о траву, обулась.
Приказав одному из напарников охранять лагерь, он повел ее по грязной тропинке, ведущей к вырубке, огороженной грубо сколоченным частоколом. В центре стояла большая бревенчатая хижина. Стоявшие вокруг мужчины разговаривали, лениво опираясь на ружья, другие, сидя на коленях, играли в кости. При виде Беренис они подняли головы и уставились на нее. Вздрогнув от ужаса, она заметила Медного Волоса и группу буйных пьяных индейцев, размахивающих копьями в каком-то воинственном танце.
Мгновенно разнесся слух, что прибыла женщина Лажуниссе. Беренис слышала разговоры и непристойные шутки, но все это не заслуживало внимания, словно шелест листьев. Она хотела поскорее встретиться с Модифордом и решить дело раз и навсегда. Она спешилась, привязала Сэнди к изгороди, затем, высоко держа голову, поднялась на крыльцо и вошла.
Модифорд, с тонкой сигарой во рту, развалился в гамаке, подвешенном между двумя деревянными столбами, поддерживающими крышу. Увидев ее, появившуюся в дверях, он широко раскрыл глаза, словно грезил наяву. Ее юбка была мокрой и прилипала к ногам, она была запыхавшаяся и уставшая, но держалась, словно королева. Одним прыжком он вскочил на ноги и грубым жестом прогнал индейскую девушку, которая обмахивала его опахалом из пальмовых листьев.
– Госпожа графиня! – воскликнул он с улыбкой, склонившись в преувеличенно глубоком поклоне. – Какая честь для меня!
Теперь, когда она, наконец, оказалась в этом опасном месте, Беренис неожиданно осознала, что же она сделала. Ее решительность несколько поубавилась, но она холодно ответила:
– Я пришла просить вас о помощи, капитан Модифорд. Помнится, вы предлагали ее мне…
– Стул для леди! – рявкнул Модифорд, и один из его людей выдвинул вперед плетеное кресло. Беренис опустилась в него. Колени ее дрожали, и она была рада, что не упала в обморок. Да, понадобятся все ее силы, чтобы сговориться с этим бандитом.
– Вы поможете мне, капитан? – спросила она. Модифорд грыз ноготь, уставившись на нее.
Она оказалась даже красивее, чем в его воспоминаниях, и он испытал доселе незнакомое чувство благоговения. Конечно же, у него не было недостатка в шлюхах, чтобы удовлетворять свою похоть, но эта женщина была совсем другой – утонченной городской леди. Как она поведет себя, когда он возьмет ее, гадал он, трепеща от возбуждения. Будет визжать и сопротивляться? Или разочарует его и просто отдастся по собственной воле? Он надеялся, что нет, так как предпочел бы унизить ее. Он знал, что у него репутация подлеца и негодяя даже среди пиратов, и гордился этим.
Мать бросила его сразу после рождения, воспитанием занимался скупщик краденого, который учил его очищать карманы, и Модифорд с детства усвоил истину, что единственный способ выжить – быть самым безжалостным из всех. Природное коварство привело его через мошенничество, убийства, разбой и пиратство к тому, чтобы возглавить банду головорезов.
Он никогда не знал любви и презирал ее, используя женщин лишь для удовлетворения своих низменных потребностей. Однако он всегда жаждал невозможного – чтобы в его руках оказалась благородная, образованная девушка. Но ему хотелось не только попирать тело Беренис. Он хотел бы терзать ее разум, опустошить ее душу.
Он самодовольно улыбнулся, приглаживая жирные волосы. Его весьма вульгарное одеяние состояло из бархатных бриджей, золотой цепи на волосатой груди, виднеющейся из-под шелковой рубашки, расстегнутой до пояса. Ноги были обуты в красные ботфорты из козлиной кожи.
– Дражайшая леди, – промурлыкал он, – разве я не обещал служить вам? Вы можете положиться на меня. Я тоже лондонец, появился на свет в работном доме Уайтчепела. Покинул родину десять лет назад из-за несправедливости закона. Меня хотели повесить за убийство. Все, видите ли, потому, что я случайно застрелил парня в одной потасовке в пивной. Но судья проявил милосердие и вместо этого отослал меня в колонию в качестве раба. Я, естественно, сбежал.
Заискивающая улыбка Модифорда нисколько не успокоила Беренис; во взгляде его светилось откровенное восхищение. Ясное осознание своего положения нахлынуло на нее, а вместе с ним и нескрываемый ужас. Она видела, как индианка вздрагивала при каждом его движении. Силы окончательно покинули ее. Какое безумие заставило отдаться ее во власть этого человека? Джульетт, должно быть, хорошо знала, что делает, когда советовала ей так поступить. Быть может, в этот самый момент она упивается сладостью мести, нашептывая коварную ложь на ухо Себастьяну, убеждая, что Беренис оставила его ради одного из самых отвратительных мерзавцев во всей Америке.
