Достойный Розы - Валерия Аристова
— Вы никогда об этом не пожалеете, Роза, — выдохнул он, — никогда.
…
Целая серия статей в Нью-Йорк Таймс о положении каторжников в Австралии, о бесчеловечных условиях их труда, о невозможности после отбывания наказания стать уважаемым человеком, об издевательствах со стороны владельцев, о беспределе, творящемся на зеленом континенте, вышла в течении полугода, и произвела эффект разорвавшейся бомбы. Правозащитники и все сердобольные матроны в один голос твердили о необходимости запретить подобные издевательства. Серия статей быстро переродилась в увесистый том под названием “Семь лет в кандалах” под авторством мистера Дэвида Корвелла, бывшего каторжника. В интервью газете Таймс он рассказал, за какой преступление был сослан в Австралию, и что полностью раскаялся в своем прошлом. Его простила женщина, которую он пытался добиться обманом, но никогда не простит общество. Он показывал перед фотокамерами следы от кандалов, и говорил, что в душе его они отпечатаны не меньше, чем на теле.
Красивый молодой человек, умеющий красиво говорить и хорошо писать статьи, вызвал шквал писем в редакцию и ему лично. Из них появилась вторая серия статей, а потом вторая книга, изданная после возвращения в Лондон: “В защиту австралийцев”. Движение, рожденное этой книгой, способствовало улучшению жизни осужденных, в которых вдруг стали видеть людей. Ведь этот красивый молодой человек, прошедший через ад и сумевший сохранить человечность, улыбающийся красавице жене и двум своим детям на фотографиях в газете, был иллюстрацией к тому, о чем он писал. Каторжники тоже люди. И они имеют право на то, чтобы жить.
Гонорары за книги били рекорды. Изданные по всему миру, они позволили Дэвиду если не восстановить состояние Розы Грансильвер, но сильно поправить ее дела. Он выкупил ее Лондонский дом, где она привыкла жить. Дэвид сдержал слово. Он изо всех сил старался стать достойным ее, его путеводной звезды.
…
Вечер золотил небеса, и они сидели вдвоем в гостиной, отделанной по последней моде. Тихо потрескивал камин, и Дэвид покачивался в кресле, любуясь своей женой. Ужас, не так давно пережитый им во время рождения его второго сына, еще не позволял ему расслабиться и дышать свободно. Слава Господу, доктор сообщил ему, что у Розы больше не будет детей. Роды прошли тяжело, и ее едва удалось спасти, от чего он до сих пор не мог заснуть, ночами благодаря Христа за то, что Он позволил ей жить. Ей жить, и ему вместе с ней. Он всегда был так нежен с ней, что осознав, что является причиной ее страданий, перестал что-либо понимать от страха. Лучшие доктора спешили в их дом, Дэвид не жалел денег, и вот уже послышался крик ребенка. А потом Роза позвала его, с улыбкой на усталом лице сообщив, что все хорошо. Он помнил, как бросился к себе в кабинет и рыдал там, ни в силах остановиться, не веря, что судьба снова сделала ему подарок. Жизнь сына не стоила ему жизни Розы.
...
Роза играла с котенком, прыгавшем за кончиком ее шали. Дэвид любовался ею, такой прекрасной в свете камина. Потом он встал и пересел к ней на софу, обняв ее рукой за плечи. Роза подняла котенка на руки и положила голову Дэвиду на плечо.
Мечтал ли он о таком счастье? Нет, не смел мечтать. И если судьбе угодно снова испытать его, он готов на все, только бы в конце Роза положила голову ему на плечо с полным доверием.
— Когда мне было плохо, — заговорил он, прижимая ее к себе, — я представлял, что ты меня ждешь. Ты давала мне надежду, а ведь надежда — это единственное, что остается человеку на грани полного отчаяния.
Роза посмотрела на него, и стала дразнить котенка, который нападал на ее руку, кусая тонкими зубками за палец.
— Я видел людей, которые умирали только потому, что потеряли надежду, — продолжал он.
Роза обернулась, подставив губы для поцелуя и ощутив его губы на своих губах. Он не врал, когда говорил, что у него сложный характер. Судьба помотала его, и он не всегда мог контролировать себя. Но с ней он всегда был нежен, не позволив никогда ни единого дурного слова и ни разу не повысив на нее голос. Роза провела рукой по его щеке, заулыбалась, снова целуя его. Он пережил многое, и все чаще и чаще говорил об этом, будто просыпаясь где-то внутри, и желая выпустить накопившуюся боль. Роза слушала его, не отвечая, просто слушала, и любила так, как умела только она, принимая его целиком. Таким, каким он стал.
— Моей надеждой была всегда ты, — он сжал ее в объятьях, и закрыл глаза, вдыхая аромат ее духов, — хотя даже в мечтах я не мог подумать, что бывает такое счастье.
— Потому что оно не бывает в мечтах, — сказала Роза, кладя котенка ему на плечо.
Котик обнюхал его, и попытался вскарабкаться по волосам, царапая щеку маленькими мягкими коготочками. Они рассмеялись.
— Следующую книгу я назову: “Не отнимайте надежду”, — сказал Дэвид, — надеюсь, что все же сумею стать достойным тебя, и отблагодарить тебя за все то счастье, что ты мне подарила, поверив в меня, когда я, бездомный скиталец и каторжник, пришел к тебе несколько лет назад.
— Я всегда верила в тебя, — сказала Роза, смотря, как котенок съезжает по его спине, ставя зацепки на дорогом сюртуке, — с самого начала я знала, что ты можешь достичь любых высот, если выберешь правильный путь. И теперь ты на правильном пути. Поэтому имя твое не проклинают твои близкие, а благословляют тысячи людей, чью участь ты смог облегчить, и надежду которым ты смог дать. Ты сделал намного больше, чем мой отец, наживший то состояние, которое так легко проиграл Кейр, мечтавший его преумножить. Деньги, конечно, важны. Но деньги отца делали удобнее жизнь только нашей семьи, не сделав никого счастливым. Ты же можешь сделать счастливыми множество людей, и деньги твои — не результат, а просто часть процесса.
Дэвид рассмеялся, откинувшись на спинку дивана и поднимая котенка над головой.
— Если ты продолжишь так говорить, я через несколько лет стану премьер-министром Англии.
— Да, кстати, я совсем забыла... — Роза высвободилась из его рук и подошла к столику, где взяла какое-то письмо с большими печатями, — я не смогла удержаться и позволила себе вскрыть твою почту,
