Сьюзен Зонтаг - Любовница вулкана
Есть люди очень плохие и умные, есть очень хорошие и доверчивые.
Но что же остальные: те, кто не плох и не хорош? Обычные важные люди, которые занимаются своими важными делами и хотят хорошо о себе думать, и совершают самые жестокие преступления?
Вот Кавалер и его жена. Почему их не тронули крики жертв? Несчастного Караччьоло, которого, как и Анжелотти, нашли скорчившимся от страха на дне колодца? Правда, в отличие от Анжелотти, он не захотел сразу покончить с собой. В отличие от Анжелотти, он не думал, что смерть неминуема. Караччьоло решил, что у него есть шанс. Он ошибался.
* * *Вы можете молить о пощаде, и это не принесет ничего хорошего. Дива умоляла Скарпиа пощадить любовника. Закованный в кандалы старый доктор Цирилло через несколько дней после ареста писал из камеры Кавалеру и его жене: надеюсь, вы не разгневаетесь, что я осмеливаюсь беспокоить вас своим письмом и напоминать, что во всем мире никто, кроме вас, не может защитить и спасти несчастного…
Вы можете проявлять чудеса храбрости. Так, молодой аристократ Этторе Карафа, приговоренный в сентябре к усекновению головы, попросил, чтобы его положили на гильотину лицом вверх, а не вниз, и, пока опускался нож, не закрывал глаз. Вы можете вести себя с вдохновенной бесстрастностью и прозорливостью. Элеонора де Фонсека Пиментель, вместе с товарищами ожидавшая телеги, которая должна была отвезти их на виселицу, повернулась к ним и пробормотала строку из Вергилия: «forsan et haec olim meminisse juvabit» — «возможно, когда-нибудь и это станет счастливым воспоминанием».
Ведете вы себя достойно или пресмыкаетесь, вы не в силах поколебать волю неумолимых победителей, отождествивших себя с силами самой природы. Они так же неподвластны состраданию, как вулкан. Милосердие — то, что возвышает нас над природой, над собственной натурой, всегда полной жестокости. Милосердие не есть всепрощение, но оно подразумевает отказ от того, на что дает нам право природа или же собственные интересы. Вполне возможно, у нас действительно есть это право и есть власть. Но как благородно ими не пользоваться. Нет ничего прекраснее милосердия.
7
Политика — деятельность яркая и всепоглощающая. О политике, увы, приходится думать, даже если вам этого не хочется. Но думать приходится и о многих других важных вещах. Выбор платья, например, может быть делом чрезвычайной важности. Что, скажем, надеть, чтобы скрыть полноту, — нет, чтобы скрыть беременность? Беременность, которую надо прятать, ведь очевидно, что отец ребенка — любовник, а не престарелый муж. Пышное платье? Свободное платье? И, наверное, шаль поверх него, несколько шалей, невзирая на жару, — та, что их носит, великая мастерица носить шали.
И что надеть, чтобы достойно встретить позор, уже ставший достоянием общественности? Чтобы выразить несогласие с тем, о чем люди, мнение которых вам небезразлично, будут шушукаться у вас за спиной? Если вы герой, то вы надеваете свои нашивки, ордена, звезды, медали. Все сразу. Иногда вы даже носите отороченный соболем алый халат длиною до пят, подарок турецкого посла. И бриллиантовый эгрет с вращающейся звездочкой (он называется «челенгк»), тоже подарок, от Великого визиря Константинополя. И золотой меч, эфес и лезвие которого инкрустированы бриллиантами. Его, вместе с титулом сицилийского герцога, вручил вам король в знак благодарности за то, что обернулось для вас бесчестьем. И всегда у сердца кружевной платочек, принадлежащий женщине, под чьим влиянием, как принято считать, вы совершили то, что обернулось для вас бесчестьем.
Также очень важно, как выглядят ваши изображения. Для приема на пять тысяч человек, который королева устраивала в огромном парке загородного королевского дворца, был воздвигнут небольшой греческий храм. Внутри стояли восковые фигуры нашего трио в натуральную величину, с лавровыми венками на головах. Королева попросила, чтобы для этих фигур оригиналы предоставили свое настоящее платье. Стройная восковая жена Кавалера была одета в пурпурное шелковое платье с последнего оперного гала-представления в Неаполе, на котором вышиты имена капитанов Нильского сражения; моложавый восковой Кавалер представал в полном дипломатическом облачении со звездой и красной лентой ордена Бани; между ними, сияя двумя ярко-голубыми агатовыми глазами, стоял восковой Герой, адмиральский мундир которого представлял собой поле из сверкающих медалей, звезд и его ордена Бани. На крыше храма за статуей Славы прятался музыкант с трубой, и когда началась церемония, собравшимся показалось, что затрубила сама статуя. Кавалеру вручили портрет короля в инкрустированной бриллиантами раме; жене Кавалера — портрет королевы в инкрустированной бриллиантами раме и увенчанный самой королевой лавровым венком, снятым с восковой фигуры жены Кавалера; Герою король подарил украшенный бриллиантами двойной портрет их величеств и наградил орденом Святого Фердинанда, обладатели которого имели право не снимать шляпу в присутствии короля. Оркестр заиграл «Правь, Британия». В небе загромыхало: начался грандиозный фейерверк, представлявший Нильское сражение и завершившийся весьма зрелищным взрывом французского триколора. Кто мог устоять против такой лести? Они, не отрываясь, смотрели на свои статуи. Совсем как в жизни, сказал Герой, не сумев придумать ничего лучшего.
* * *О постыдной роли палача, которую Герой играл при правительстве Бурбонов, говорила вся Европа — вся привилегированная Европа. Повесить лучшего поэта страны? Самого выдающегося знатока древнегреческой культуры? Ведущих ученых? Даже самых ярых противников французских идей и республиканизма шокировала бойня, развязанная неаполитанской знатью. Классовая солидарность легко победила нацио нальные противоречия.
Что же тогда? Объявить Героя злодеем? Но герои необходимы… Нет, легче считать, что кто-то оказывал на Героя дурное влияние, и оно исказило его взгляд на происходящее. Хороший человек не может стать плохим, но сильный может стать слабым. Герой стал слабым потому, что не был больше одинок, — а герой обязан быть одиноким. Герой — тот, кто умеет уйти, разорвать связи. Плохо, когда герой женится. Если же он женат, то не должен быть под каблуком у жены. Если он любовник, то должен (как Эней) разочаровать возлюбленную. Если он участник трио, то должен… но герой не должен становиться участником трио. Герой должен летать, парить. Он не может пресмыкаться.
* * *Позор, позор, позор.
Тройной позор. Три, соединившееся в одно.
Героя, находившегося, по сути дела, в самовольной отлучке, нельзя было сместить, уволить по приказу вышестоящих чинов из Лондона — хотя такой вариант рассматривался. Но те, кто манипулировал им, те, чьей пешкой он стал, ощущали на себе всю тяжесть официального недовольства. Из-за своего участия в зверском возмездии неаполитанским патриотам Кавалер стал считаться фигурой как минимум противоречивой. Одни говорили, что ему задурила голову жена; другие — что Бурбоны. Никто, разумеется, не ждал от дипломата, что он будет образцом совершенства, как этого ждали от Героя. Но поступать вопреки велению долга он не смеет. Дипломат, открыто и даже фанатично вставший на защиту интересов правительства той страны, где он служит, становится бесполезен для правительства страны, которой он служит и интересы которой должен защищать. И его отставка — всего лишь вопрос времени.
