Элизабет Гоудж - Гентианский холм

— Я уже преподал ей самый лучший урок — действительную любовь к знаниям, — сказал он, — и одного дня в неделю будет вполне достаточно, чтобы поддерживать эту любовь.

Мысль о том, что его Стелла будет болтать по-французски и играть на клавикордах, как заправская леди, окончательно добила отца Спригга. Он был слишком добросердечен и напрочь лишен воображения, чтобы негодовать, как матушка Спригг, на преимущества, которые получит Стелла в результате разлуки с ними. Но матушка Спригг в конце концов тоже уступила. Она была прирожденной матерью, и хотя чувство собственности было сильно, любовь все же пересилила.

Вот так это и произошло, и за прошедшие шесть месяцев Стелла удивительно выросла — умственно и духовно.

Стелла закончила вышивать зеленого дельфина с золотыми плавниками, а миссис Лорейн подрубила фланелевую юбку и прилегла отдохнуть на софу, в то время как Стелла читала вслух французские басни из маленькой книжки.

Хорошо обученная доктором латыни, она осваивала французский с такой легкостью и начала говорить с таким безупречным произношением, что просто изумляла старую леди. Та не могла понять, как дитя фермеров могло быть столь способно в учебе, таким естественно утонченным и чувствительным, как этот ребенок.

Теперь она понимала, почему аббат, встретив однажды Стеллу, не мог больше потерять ее из виду. Стелла была сокровищем, которое, найдя однажды, держат очень крепко. Она была одной из тех немногих, кто является оправданием Всевышнего за создание человеческой расы.

Араминта вошла в комнату с бокалом вина для миссис Лорейн, кружкой молока для Стеллы и двумя кексами и сообщила, что нанятый экипаж ждет. Миссис Лорейн теперь по утрам изредка выезжала и в это утро намеревалась посетить богадельню в Кокингстоне, чтобы отвезти гостинцы для одного из ее обитателей.

Ей пришлось продать несколько драгоценностей, чтобы заплатить за эти поездки, но она считала, что это полезно для Стеллы. Иногда, как сегодня, поездка совершалась с благотворительной целью, и Стелла училась деликатно облегчать нужды бедных людей.

В другие дни они наносили светские визиты и, сидя безмолвно и неподвижно на стуле (поскольку молодые особы, участвующие в светской процедуре, должны быть увидены, а не услышаны), с руками, аккуратно сложенными на коленях, и ногами, прижатыми одна к другой на скамеечке для ног, Стелла с удивлением узнала, какие темы и как прилично обсуждать в светском обществе, и позже (от миссис Лорейн) еще и почему.

Это была единственная часть обучения, которая оставила ее холодной. Стелле представлялось невыносимо глупым, что можно обсуждать разрешение от бремени леди (в отсутствие мужчин), но ни в коем случае — овцы, и казалось совсем неправильным, что оживленная беседа считалась хорошим тоном, даже если речь при этом шла о скучных и дурацких вещах.

И разъяснения, которые дала ей миссис Лорейн по поводу этого феномена — мол, об овцах не говорят, потому что они существа низшие, а молчание расценивается как плохие манеры, так как это заставляет других людей чувствовать себя неловко, — показались девочке не совсем убедительными.

Она думала про себя, что все эти люди просто никогда не держали ягнят в Беверли-Хилл и не чувствовали себя на седьмом небе, сидя рядом с Солом в углу у камина, хотя он ничего при этом и не говорил. Несмотря на то, что в Стелле была часть, которая любила светское общество, другая ее часть всегда будет ощущать голод по здравому смыслу и спокойной тишине Викаборо.

Они немного перекусили и пошли наверх надеть шляпки, а Араминта добавила в корзину, наполненную пакетиками чая, мятными лепешками и сахаром, законченную нижнюю юбку. К большому удивлению миссис Лорейн, Араминта не выразила никакого негодования по поводу дополнительных забот, связанных с появлением в доме Стеллы. Она полюбила девочку, ей было по душе, что в доме снова звучат клавикорды, но больше всего ей нравилось, что рабочая шкатулка миссис Лорейн снова находится на своем прежнем месте, хотя теперь ею пользовалась Стелла, а не пожилая хозяйка.

Экипаж был нанят в «Короне и Якоре», и трудно было сказать, что в нем было старше — сам фаэтон с его проеденными молью диванными подушками, полуслепая белая лошадь, которая тянула его, или глухой возница в ливрее горчичного цвета с тусклыми пуговицами, который сидел на козлах.

Весь экипаж двигался так медленно, что впору было идти пешком, но в такое прекрасное майское утро это было даже приятно, так как открывалась возможность полюбоваться каждым цветком и деревом, мимо которого они проезжали. Сегодня верх экипажа был опущен, погода стояла теплая, так что только легкий плед покрывал их колени, а миссис Лорейн прихватила даже летний зонтик от солнца из серого шелка с золотой бахромой.

— Вы прекрасно выглядите, мэм, — сказала Стелла просто, и действительно, в серой накидке и бархатной серой шляпке, строгая и очень прямая, миссис Лорейн производила царское впечатление. Сама Стелла в новом зеленом плаще и зеленом капоре, украшенном маргаритками, держалась с полной достоинства грацией, невольно подражая своей благодетельнице и тоже являя собой приятное зрелище.

В то время как они медленно удалялись, Стелла оглянулась на небольшой белый домик с голубой входной дверью и медным дверным молотком и на сад, наполненный цветами, которые вились по стенам и издавали чудесный запах. Она посмотрела и на Торрское аббатство, и на источник святого Альфреда с его каменной аркой. Луга между деревушкой Торре и побережьем были яркими от лютиков и окаймлены лабазником.

Ветер с моря овевал дам, принося струи запаха, который заставлял Стеллу морщить нос от удовольствия. Эта деревушка Торре была теперь ее частью, и она любила ее. Домом ее теперь был не только Гентианский холм, Викаборо и Беверли-Хилл, теперь он включал деревушку Торре, аббатство, часовню святого Михаила, Торкви и церковь у моря, которую она посещала только в мечтах.

— И Кокингстон, — сказала она миссис Лорейн.

— Что, дорогая?

— С сегодняшнего дня мне будет принадлежать еще и Кокингстон.

— Ты там и раньше была, дорогая.

— Мы только проехали мимо, не въезжая в сам парк, как сделаем сегодня. Как вы думаете, мы увидим мадам Мэллок?

— Надеюсь, не на дороге, дорогая, — ответила миссис Лорейн сухо.

Мадам Мэллок, жена хозяина Кокингстонского поместья, была для Стеллы фигурой почти сказочной. Еще молодая и стремительная, она разъезжала по узким грязным дорожкам в золоченой карете, запряженной шестеркой лошадей, с такой скоростью, что встречать ее было рискованно и неприятно, поскольку карета заполняла девонские дороги от ограды до ограды, а остановить шесть скачущих лошадей было делом нелегким. Но Стелла любила встречать ее, даже если в результате встречи приходилось пятиться назад или застревать в грязи. Позолоченная карета и мадам Мэллок, в шелках и бархате с драгоценностями, сверкающими в ушах, оживляли мысли и мечты девочки еще несколько недель после встречи.