Патриция Хэган - Любовь и ярость
Она слабо покачала головой и вдруг, не в силах больше терпеть эту муку, с коротким всхлипыванием прильнула к нему, прижавшись к могучей груди.
– Я люблю тебя, – обреченно пролепетала она. – Мне кажется, я всегда любила тебя, с первой минуты, как увидела.
Знаю, что поступила ужасно, но у меня не было выхода. И только последней подлости я не совершила – никогда не соблазняла тебя, Колт. Ладида что-то подмешала в вино – а я просто… – Бриана с трудом перевела дыхание и прижалась к Колту. – Я решилась на это, потому что любила тебя. И, Бог свидетель, люблю до сих пор. Даже если теперь ты возненавидишь меня, ничего уже не изменить.
Она облегченно вздохнула, радуясь, что наконец-то он все знает.
У Колта опустились руки. Не в силах отвести от нее изумленного взгляда, он ощутил, как в глубине его души шевельнулось какое-то странное, никогда не испытанное прежде чувство. Мысли его смешались, и он даже не сразу понял, что куда-то вдруг исчезла знакомая горькая ненависть, сменившись непонятной ему самому нежностью и теплотой.
Да, конечно, были и обман, и предательство, но лишь беспредельное отчаяние и желание спасти брата толкнули несчастную девушку в эту бездну.
И в конце концов у нее хватило мужества, чтобы не совершить последней низости – она не соблазнила его.
Крепко прижав к груди беспомощно содрогающееся тело, Колт заглянул в залитые слезами глаза и с благоговейным трепетом подумал, что тоже, кажется, любит эту девушку. Может быть, всегда любил, с первой минуты, но теперь в его душе не было ни стыда, ни угрызений совести.
С хриплым стоном припав к ее губам, он едва слышно прошептал:
– Прости меня, Бриана! Я не знал, видит Бог, даже не догадывался, что ты любишь меня!
Смахнув дрожащие на ресницах слезы, девушка нашла в себе силы забыть про боль и обиду и светло улыбнулась:
– Я была бы рада еще раз пройти через все муки, лишь бы только ты верил мне!
Колт нежно провел кончиком пальца по щеке Брианы:
– Но на свете существуют не только муки, дорогая! Я хочу подарить тебе наслаждение…
Его ладонь прошлась по ее груди, спустилась ниже, скользнув на талию и очертив изгиб бедра. Медленно, дразнящим мучительным движением он нащупал узкий проход в тугую, горячую расщелину и коснулся магического бугорка.
Бриана ахнула. Боль куда-то улетучилась, сменившись восхитительным предвкушением грядущего блаженства.
Колт приподнялся над ней, и на этот раз Бриана сама обвила ногами его бедра. Он легко скользнул в ее жаркую, манящую глубину, не ощутив ни малейшего сопротивления. Крепко сжав ладонями закаменевшие бедра, Бриана ощутила, как входит в нее набухшая пульсирующая плоть. Она радостно почувствовала, как он заполнил ее целиком, и затрепетала в его руках. С этой минуты она принадлежала этому человеку душой и телом.
Огненный вихрь подхватил ее, и Бриана взлетела ввысь, пронзительно выкрикнув его имя в момент сладостной муки и освобождения.
Почти в ту же минуту Колт взорвался яростной вспышкой рядом с ней и, изнемогая от наслаждения, спрятал разгоряченное лицо в удобной впадинке у нее на груди. Последнее, что услышала Бриана, прежде чем погрузиться в блаженное беспамятство, было чуть слышное признание в любви.
Он не мог отвести от нее глаз. Так много изменилось в их жизни за последние несколько минут, казалось, пролетела целая вечность, и сейчас у него просто не было слов.
– Бриана, – ошеломленно прошептал он, и ответом ему была ее сияющая улыбка.
Вдруг у них над головой оглушительно прогремел выстрел, эхом раскатившись в тишине.
Колт, ни минуты не раздумывая, прикрыл собой обнаженное тело Брианы, чувствуя, как острая боль пронзила его.
Девушке на мгновение показалось, что это просто кошмарный сон – перед ними с еще дымившимся винчестером в руках стоял Дирк Холлистер.
Бриана бросила обезумевший от ужаса взгляд на его обезображенное лицо и почувствовала, как мир вокруг нее застилает черная пелена.
Глава 28
Не обращая ни малейшего внимания на покаянный вид Дани, разъяренная настоятельница отвела ее в кабинет и там устроила непокорной послушнице страшную головомойку.
Сидевшая рядом сестра Мария, которая так и не пришла в себя после пережитого потрясения, заглядывала ей в глаза, пытаясь понять, осознала ли Дани всю глубину своего ужасного проступка.
Но Дани только кивала, покорно склонив голову. Самые противоречивые чувства обуревали ее, и она изо всех сил старалась не дать им выплеснуться наружу. Гнев и горечь переполняли ее при мысли о предательстве Элейн, о том, как бессовестно были обмануты она и отец, как счастливо могли бы они прожить все эти годы большой, дружной семьей, если бы не Элейн.
Она кусала губы до тех пор, пока не почувствовала во рту вкус крови. Ну уж нет, она не унизится до того, чтобы показать этим гарпиям свое горе! Они обе старше ее, и церковь для них – весь мир. Мать-настоятельница провела в обители уже больше сорока лет и при этом виделась только с епископом, да и то эти встречи можно было пересчитать по пальцам. А свою семью за эти годы она не навестила ни разу. Разве могли они понять, что переживала сейчас Дани? Ей казалось, что мир вокруг рушится, разлетаясь на мелкие куски.
Побагровев от возмущения, настоятельница заявила, что напишет обо всем епископу.
– А пока, – торжественно заявила она, – ты будешь наказана. Отправляйся в церковь и молись до заката солнца. И так каждый день, до воскресенья, пока епископ не решит, что с тобой делать.
Дани подняла голову и увидела суровое лицо настоятельницы и ее холодный взгляд, но не опустила глаз.
– Нет, – мягко, но решительно произнесла она. – Я помолюсь позже. А сейчас я не могу не думать о семье.
Сестра Мария испуганно взглянула на настоятельницу. Она не помнила случая, чтобы кто-то осмелился ослушаться ее.
– Ты должна! – сурово произнесла она. – Ты не имеешь права!
Не обращая на сестру Марию ни малейшего внимания, Дани повернулась к настоятельнице.
– Простите, матушка, я совсем не хотела обидеть вас, – как можно почтительнее сказала она. – Конечно, нарушив обет, я поступила плохо. Но просить у Господа прощения за свой поступок я смогу, только когда в душе моей наступит мир.
И Дани ушла, а обе женщины ошеломленно смотрели ей вслед.
Торопливо пробежав через двор, Дани кинулась в заросли кустов, где она обычно пряталась, чтобы побыть наедине с собственными мыслями.
И теперь она снова затаилась здесь, погрузившись в невеселые раздумья, пока грохот выстрела, эхом прокатившийся среди гор, не заставил ее очнуться.
Дани даже немного испугалась. Это не могли быть охотники – уважая покой монахинь, они обычно держались подальше от обители.
