Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков
– Нет, ничего не решено, – прервал его Кашечкин. – Должен вам напомнить, что именно из-за любви к вашей дочери я оказался совсем не на курорте. Так что теперь все, что касается ее, касается и меня. Я имею право требовать объяснений.
– Единственное, что я могу вам сказать – это рекомендовать не встречаться со Светланой. – Без объяснений.
– Знаете что… – Кашечкин немного помедлил. – Не нужно мне ничего объяснять. Мы со Светланой вполне самостоятельные люди и сможем все решить сами. И, скорее всего, так будет лучше. Так что прощайте.
– Постойте!
Но Кашечкин уже повесил трубку. В душе его роились самые нехорошие подозрения. Самой страшной была мысль, что Светлана уже успела выйти замуж, а ее отцу неудобно говорить о таком прискорбном факте.
Немного поразмыслив о возможном женском коварстве, Кашечкин надел китель и фуражку и посмотрел на себя в зеркало. Сам себе в зеркале Кашечкин понравился. Он отдал самому себе честь, открыл дверь и вышел.
В это субботнее утро Москва казалась необыкновенно красивой. Кашечкин с удовольствием шел к университету и надеялся, что сумеет встретить Светлану. С толпой студентов он прошел в хорошо знакомую калитку, посмотрел на памятник Ломоносову и принялся ждать.
– Салют, лейтенант! – кто-то хлопнул его по плечу. Кашечкин обернулся. Там никого не было. И только, посмотрев в другую строну, он увидел довольную физиономию Паши. Без бороды. И вообще, Паша стал выглядеть скромнее и приличнее.
– Ха! Старая студенческая шутка! – Паша оскалился в улыбке. Бритая физиономия казалась круглой, как блин.
– Здравствуйте! – Кашечкин протянул ему руку.
– Здорово!
Студент хотел было хлопнуть по его ладони, но Кашечкин перехватил его ладонь и сильно пожал.
– Ух ты! – удивился быстроте его реакции Паша. – Ловок стал! Силен! А загар-то какой! Где же ты все это время пропадал?
– Служил.
– Заметно. В Средней Азии, что ли?
– Дальше.
– Ну да. А теперь к Светке пришел?
– Да.
– Эк хватился! Ты что, совсем фишку не просекаешь?
– Хватит паясничать. Светлана здесь?
– Диплом у нас. А когда диплом, то что?
– Что?
– В универ не ходят. А только на консультации. Я вот сегодня совершенно случайно сюда попал. А Светка позже будет.
– Так она дома?
– А чо ты удивляешься?
– Отец сказал, нет ее дома.
– А, ну значит, у хахаля она.
– Что?
– А ты, лейтенант, что, не в курсе? Она тебе что, не писала?
– Нет.
– Ну, ты, лейтенант, с прибабахом! Два года где-то мотался, не писал, а тут явился!
– Не мог писать, далеко был.
– А, вот что, – понимающе кивнул Паша. – Слушай, воин, ты совсем не в теме. Пива хочешь?
– Хочу, – честно признался Кашечкин.
– Ну и черт с ней, с консультацией! Пошли, вздрогнем.
Они пошли в ту же самую пивную на Дмитровке, взяли по кружке разведенного пива, отхлебнули и посмотрели друг на друга. Кашечкин за это время прокалился солнцем. Лоб прочертили первые морщинки, и они же тонким веером разбегались из уголков глаз.
Паша же нисколько не остепенился и, казалось, не изменился. Только пивное пузико стало больше, а патлы на голове – чуть короче.
– Да, лейтенант, – наконец нарушил Паша затянувшееся молчание, – видать, досталось тебе.
– Не без этого, – кивнул Кашечкин. – Ну, рассказывай подробно. Что за хахаль?
– Да с весны ее какой-то перец регулярно подвозит. А на неделе она к нему после универа в тачку садилась.
– Что, на такси ее возит? – удивился Кашечкин. Даже для него, боевого офицера, возить девушку на такси было непозволительной роскошью.
– Не, круче! На своей тачке. «Волжанка» черная.
Кашечкин призадумался. Черная «Волга» была не просто машиной, а олицетворением принадлежности к номенклатуре коммунистической партии. Машины «Волга» простым людям не продавали, а черные «Волги» имелись только у начальников. И только у коммунистов. Паша поправился:
– Вру. Тачка не его. Видать, папашкина. А папашка – большая шишка
– Тоже следит за сыном, как у Светы?
– Не! – усмехнулся Паша, – этому на сынулю, судя по всему, начхать. Он сам по себе.
– Она его любит? – с замиранием сердца спросил Кашечкин.
– Она, конечно, дура. Но не такая, чтобы его любить. Но ездит с ним.
– Замуж за него не собирается?
Паша покрутил пальцем у виска.
– Да ты че? Нужна она ему! Это ж мальчик-мажор, и женится он упакованной шмаре, на дочке министра. Ему подстилка нужна, а не жена.
Кашечкин протянул руку через стол, схватил Пашу за ворот и мощно пригнул.
– Ты что же, сволочь, говоришь! Как ты смеешь такие слова произносить?!
– Э, лейтенант, успокойся, – прохрипел Паша. – Сам просил все рассказать.
– Да. – Кашечкин выпустил его. – Извини.
– Не было пока ничего у них, успокойся. Она только раз в машину к нему села.
– Ты уверен? Что говорит ее отец?
– А ну его, – Паша махнул рукой. – Там папашки такие, что друг друга за версту обходят. Притушили его, вот он и молчит.
– Так, – протянул Кашечкин, – нашелся, значит, на полковника генерал.
– О, верно просек! – Паша отхлебнул пиво. – Сам-то лучше не лезь, а то и тебе голову оторвут. Как папашке.
– Посмотрим. А когда он ее подвозит?
– Подвозил. Один раз.
– Слушай, Паша, а когда Света в университет должна приехать?
– Да вот сейчас и приедет. Двинулись, что ли?
Паша ловко влил в себя остатки пива и пошел к выходу.
* * *
Радости Светлане от знакомства с Юрой было пока что не очень много, но все же лучше, чем одной. Пару раз подвез ее на машине. Но делал это не специально, а по пути. Периодически звонил ей. Один раз взял ее с собой в театр. Сидели они в закрытой ложе одни и, как только погас свет, он грубо полез ей под юбку. Она сопротивлялась, как могла, и все время боролась с желанием дать ему по морде. Но бить нельзя – шуметь в театре было неприлично. В общем, в театре ни платье, ни девичья честь сильно не пострадали. В антракте он успокоился, а потом поговорил с каким-то знакомым, они вместе понюхали какой-то порошок, после чего он сидел весь спектакль тихо и неподвижно, с широко открытыми глазами.
На этот раз не свалился, как снег на голову, а соизволил предупредить ее, что хочет поговорить. Она сама назначила встречу у университета, а он подъехал на папиной «Волге» так, что и ждать почти не пришлось.
– Здравствуйте, дорогая Светлана! – Он распахнул дверцу, – прошу вас присоединиться к моей поездке.
– Не могу, я на консультацию опоздаю!
Он вышел из машины и встал, слегка покачиваясь и глядя на нее неподвижным взглядом маленьких, наглых глаз. От него приятно
