Стефани Лоуренс - Соблазнительница
Он смотрел; она была спокойна, как статуя, освещенная серебряным светом, лившимся на нее в окно.
Искушение подталкивало его… но сейчас, ночью, не время для разговоров. Им предстоит пережить завтрашний день и завтрашнюю ночь, что бы эта ночь ни принесла им. Потом, позже, когда все уладится и они снова смогут заняться своей личной жизнью, их будущим…
Напряжение нарастало; он справился с ним и подошел к ней.
Она почувствовала его приближение, обернулась и с улыбкой вошла в его объятия.
Она обняла его за шею, встретилась с ним губами.
Он обнял ее за талию, и она охотно подчинилась, теплые холмики ее грудей прижались к его груди. Потом она что-то пробормотала, слегка отодвинулась, не отнимая от него своих губ, но так, чтобы они только слегка соприкасались, лаская и дразня. Он позволил ей ласкать себя, как ей хотелось, и наблюдал за ней, полузакрыв глаза. И не понимал, что же в ней изменилось.
В ней всегда горело желание, даже страсть, но сегодня появилась уверенность.
Это было видно по ее прикосновениям. Пробудившись утром от сна, которым может спать только вконец истощенный человек, он увидел, что Амелия уже встала и ушла. Он окинул взглядом смятую постель — живое свидетельство их телесного союза. Но не только это ожило в его воспоминаниях о минувшей ночи.
Она отдала ему всю себя, подчинилась ему с радостью, не только физически, не только эмоционально, но в каком-то более глубоком смысле. И он принял это как дар. Потому что она и все то, что она ему предлагала, было всем, в чем он нуждался.
До него донеслись голоса — Амелия разговаривала со своей горничной. Он встал, накинул халат и пошел в туалетную комнату.
Его желание сказать ей то, что он должен был сказать, теперь достигло новых высот, но день обещал быть долгим, и он не сумеет выкроить время на то, чтобы поговорить с ней как положено, до тех пор, пока все не прояснится.
Она и он заслуживают лучшего, чем брошенные на ходу слова «Я тебя люблю».
Одевшись, он вернулся в спальню как раз тогда, когда она, уже одетая, вышла из своей комнаты. Он стоял в дверях и ждал ее. В глубине ее синих глаз он увидел спокойствие и уверенность.
И понимание.
Он услышал болтовню служанок в ее комнате — им не терпелось привести в порядок спальню.
— Мне надо с тобой поговорить. Но не сейчас, а когда все будет кончено. — Он легко коснулся ее щеки. — Мне нужно кое-что сказать тебе, кое-что обсудить.
Ее улыбка выражала самую сущность счастья. Она взяла его за руку и коснулась губами ладони.
— Хорошо, я подожду.
От этого короткого прикосновения его обдало жаром. Он повернулся к двери, открыл ее перед ней, и она вышла.
Он посмотрел, как ее бедра колышутся под синим утренним платьем, втянул в себя воздух, успокоился и двинулся следом за ней.
Глава 22
День пролетел незаметно. Вместо второго завтрака перекусывали на ходу — Хиггс расставила холодные закуски в столовой, и все подкреплялись, когда могли. В доме творились хаос и столпотворение, но когда пробило шесть и во дворе показались первые гости, все уже были на своих местах. Сияющая Хиггс поспешила на кухню, а Коттслоу гордо стоял в дверях.
Амелия встала с кресла, в которое только что опустилась. Весь день она провела на ногах, волнением был пропитан сам воздух в доме, но выражение полуночных глаз Люка, когда она заняла свое место рядом с ним у камина, стоило всех затраченных усилий, не говоря уже о возможности пой мать вора.
Гости подъезжали, их провожали через парадный холл в гостиную, где они здоровались с ней и Люком, потом их знакомили с остальными членами семьи, близкими и дальними, стоящими и сидящими по всей просторной комнате. Основная задача знакомить выпала на долю Минервы, Эмили и Энн, а потому Амелия и Люк могли сосредоточиться на непрерывной череде соседей и арендаторов. Филлида сопровождала Эмили, готовая прийти ей на помощь, если у девушки возникнут проблемы. Аманда опекала Энн, робеющую, но исполненную решимости выполнить свою роль до конца.
Елена сидела рядом с Минервой в кресле, ее ожерелье из жемчуга и изумрудов обращало на себя всеобщее внимание, выгодно выделяясь на фоне темно-зеленого шелка ее платья. Темными волосами с проседью, бледно-зелеными глазами и царственной осанкой Елена привлекала взгляды всех. В ней сразу признавали вдовствующую герцогиню Сент-Ивз.
Заметив, как ее тетка, обменявшись поклонами с леди Фентон, спесивой местной матроной, произнесла что-то в духе знатной светской дамы, чем мгновенно привела леди Фентон в замешательство и нервозность, Амелия заставила себя быстро отвести взгляд. Широкой улыбкой она встретила очередного гостя.
Порция, Пенелопа и Саймон прохаживались перед высокими окнами, открытыми на террасу, направляя тех, кто уже покончил со знакомствами, в парк, где должно было развернуться первое действие этого праздника. А в гостиной собралась большая толпа, жадно поглощающая кулинарные изыски, выставленные Хиггс, и запивающая их элем и вином.
Когда прилив гостей спал, парадные двери закрыли; паренек из конюшни уселся на крыльце, чтобы направлять опоздавших туда, где происходило празднество. Люк и Амелия вывели своих родственников на лужайку, и они смешались с гостями.
Когда они спускались по ступеням террасы, солнце бросало косые лучи сквозь деревья, золотя верхушки живой из городи. В воздухе стояло тепло летнего дня. Ласковый ветерок приносил запахи травы и зелени, левкоев, жасмина и множества роз, цветущих по всему парку.
Люк встретился взглядом с Амелией, поднес на мгновение ее руку к губам и тут же отпустил. Они разошлись, смешались с толпой, обмениваясь приветствиями с арендаторами и крестьянами, большинство из которых пришли в Кал-вертон-Чейз пешком и привели с собой своих домочадцев, поскольку праздник обещал много интересных развлечений.
Разговаривая, Люк не упускал из виду Елену. Герцогиню легко было заметить — темно-зеленый цвет ее платья сразу бросался в глаза на фоне светлых пастельных тонов нарядов других женщин.
В ней проявился незаурядный актерский талант — никто, глядя на нее, не заподозрил бы, что главной ее целью было показать свое ожерелье, а не кичиться высоким титулом. И то, что ее неотступно сопровождали две дамы, как ученики, следующие за мастером, только усиливало образ властной надменности, который она являла собой.
Пробираясь сквозь толпу, Люк видел и остальных — Мартина, Люцифера, Саймона, внимательно рассматривающих собравшихся. Со стороны террасы следил Коттслоу, а Сагден стоял в тени живой изгороди, не сводя глаз с Пэтси и Морри и поглядывая на гостей.
Собаки приводили в восторг бесчисленных детей. Люк направился туда, намереваясь спросить у Сагдена, не заметил ли он кого-нибудь неизвестного. Впрочем, особой надобности в этом не было — всем приглашенным было сказано, что они могут привести с собой любого, кто гостит у них в доме. Стояло лето, и ко многим сельским семьям приехали друзья или родственники из Лондона или других мест.
