Симона Вилар - Паладин
Когда настала минута расставания, все отошли, чтобы дать проститься Теодоре с Эйриком. Египетская христианка неожиданно расплакалась, хотя до этого держалась невозмутимо. Эйрик тоже пустил слезу. Он пообещал, что навестит ее с сыновьями, как только появится возможность. Потом Теодора простилась с остальными. Последней она обняла Джоанну.
— Храни тебя Иисус Христос и все святые.
— Да не оставит тебя Пресвятая Дева Мария.
Они перекрестили друг друга. И неважно, что англичанка перекрестила коптскую женщину всей ладонью слева направо, а та сотворила над ней крестное знамени одним пальцем, как было принято у ее единоверцев.
Глава 13
Если бы после ухода армии крестоносцев люди не возвращались в Иерусалим и если бы в его окрестностях не расположилось большое количество отрядов из самых разных владений султана Салах ад-Дина, то беглецам вряд ли удалось бы миновать все посты и разъезды. Из-за оживленного движения и толчеи на дорогах охранники просто с ног сбивались, опрашивая и проверяя всех путников, и они едва посмотрели на тамгу Иосифа, а уж на сопровождавших его под видом сирийцев-ашир Эйрика, Мартина и их прислужника, юнца в бурой чалме, и вовсе не задержали взгляда. Только один раз попался дотошный страж, подозрительно покосившийся на рослого Эйрика и спросивший, почему это воин из сирийского отряда больше похож на кафира, нежели на правоверного араба.
— Я сириец, клянусь бородой Пророка, — с грозным рычанием ответил Эйрик. — А рыжий, потому что мать зачала меня от латинянина. Или ты удивлен, что такое бывает? Может, еще прикажешь мне спустить штаны, чтобы убедиться, что я обрезан?
При этом Эйрик с такой надменностью вскинул голову в своем островерхом шлеме и выпятил грудь под нарядным казагандом, что простоватого вида копейщик-страж не решился оскорбить подобной проверкой важного воина.
Только на закате, когда они миновали все посты и оказались на достаточном удалении от города, Джоанна осмелилась оглянуться на столь опасный для нее Иерусалим. Святой Град сиял в лучах заката. В мягком свете золотились его укрепления, взмывали ввысь башни и минареты, видны были многочисленные купола и, словно огненный шар, горел золотой Купол скалы. Небо над Иерусалимом казалось ясным и легким, а сам Святой Град выглядел прекрасным, как далекая мечта. Джоанна испустила невольный вздох.
— Тоскуешь по утраченному Иерусалиму? — уловил ее грусть Мартин.
Она виновато улыбнулась.
— Дважды я побывала в Иерусалиме, но так и не смогла помолиться у святой Гробницы. Может, Всевышний счел меня недостойной совершить паломничество, если все так сложилось? Ты вон припадал к святому ложу в кувуклии, а я…
Не договорив, она опять горестно вздохнула.
Мартин тоже посмотрел на оставшийся позади город, залитый золотистым светом.
— Может статься, что ты еще вернешься туда, если душа твоя просит этого.
— Но ведь крестоносцы отступили, а Саладин готовится к новой войне.
Мартин поправил обвивавший его подбородок край чалмы и задумчиво произнес:
— Знаешь, какая мысль пришла мне в голову, когда я имел счастье молиться в храме? Зачастую мы получаем желаемое не так, как видится нам изначально. Порой, чтобы достичь цели, надо не бороться против кого-то, а стремиться к чему-то. Борьба подразумевает нетерпимость, а стремление к цели позволяет находить ответы там, где их, казалось бы, нет. Измени свой взгляд на происходящее, и, возможно, случится так, что ты попадешь в храм святой Гробницы не через войну, поражения и победы, а другим путем.
Джоанна ничего не ответила. Она не могла представить, что без победы ее единоверцев Иерусалим станет для них доступным. Святой Град потерян, с этим надо смириться. Поэтому она постаралась отогнать грустные мысли и стала думать о том, как вернется к своим, как найдет свою маленькую дочь. Наверное, это будет такой радостью, что она сможет пережить горечь от сознания, что ее паломничество осталось невыполненным.
Путники решили не продвигаться по большой Дороге паломников, а ехать обходными путями. Они свернули на узкую тропу, и теперь перед ними поднимались поросшие низкой растительностью горы. Небо к ночи усеяли огромные звезды, всплывала молодая луна.
Мартина волновало, как долго сможет выдержать путь Джоанна. Но оказалось, что англичанка так соскучилась по верховой езде на лошади, что даже получала удовольствие от продвижения. Она всегда была прекрасной наездницей, а доставшаяся ей изящная светло-серая лошадка была хорошо выезжена и шла, повинуясь малейшему наклону корпуса и движению колен. И все же, когда луна стала клониться, а тени сгустились, Мартин решил сделать привал в ближайшем селении. Утром он расспросил местного старосту о предстоящей дороге, сказав, в какую сторону они якобы едут, но, когда они распростились и отъехали, тут же взял совсем другое направление — на запад, к побережью.
Несколько дней они неспешно продвигались без всяких происшествий по пустынной, никому не принадлежавшей местности. Крестоносцы уже ушли из этих краев, а власть Саладина еще не восстановилась, и если путникам что-то и угрожало, так это опасность столкнуться с разбойниками, для которых ныне было полное раздолье в опустевшем краю. Пару раз они видели их небольшие отряды, но держались в стороне от проторенных дорог и оставались незамеченными, двигаясь большей частью по лесистым холмам. Заросли лавра и земляничного дерева укрывали их как от нежелательных встречных, так и от изнуряющей жары. Обычно они трогались в путь, когда достаточно рассветало, предварительно осмотрев окрестности, а привал делали еще засветло, чтобы успеть до темноты разжечь костер и приготовить ужин и чтобы пламя их костра не могли заметить на расстоянии.
В пути Джоанна постоянно ощущала заботу спутников, и это ее несказанно трогало. Они стали ей такими близкими — и неугомонный язычник Эйрик, и еврей Иосиф, и, в первую очередь, Мартин… Ей было хорошо, оттого что Мартин всегда находился рядом, и не хотелось думать о предстоящей разлуке. Ведь они понимали, что, когда их путешествие завершится, им придется расстаться. И все же в душе оба верили, что, как бы ни сложилась судьба, они найдут возможность для новых свиданий.
Местность постепенно менялась, лесистые горы остались позади, впереди раскинулась открытая, чуть всхолмленная земля, голая и опустошенная. Теперь путникам все чаще стали попадаться следы недавнего пребывания тут крестоносцев: могилки с простыми деревянными крестами, остатки порванной палатки, сломанное копье, скелет вола или лошади. И все чаще можно было увидеть одинокие башни кастелей; в этих крепких оборонительных сооружениях некогда размещалось до восьмидесяти воинов под командованием рыцарей-тамплиеров, следивших за безопасностью на дорогах. Теперь кастели стояли пустые и ненужные: местные жители-мусульмане не любили заброшенные постройки, считая, что там обитают злые духи, зато при свете дня крестьяне были не прочь прийти сюда с кирками, чтобы выбить из кладки обтесанные камни для собственных жилищ. К тому же благодаря стараниям бывших хозяев-крестоносцев возле кастелей почти наверняка можно было найти вырытый колодец, так что путники не страдали в дороге от жажды.
