Блайт Гиффорд - Охотник на ведьм (ЛП)
Он потерял мать, но и Маргрет потеряла свою, причем ей приходилось много тяжелее, ведь она была принуждена день за днем жить с ее лишенной разума физической оболочкой.
— Мне жаль, — вырвалось у него.
Не сумев совладать с порывом утешить ее, он тронул ее за плечо. Она вздрогнула под его ладонью, потом сбросила ее, выпрямляя спину. Ее странные очи настороженно заглянули в его глаза, и по его венам рябью понеслась сладостная дрожь.
Что она сделала? Наложила на него заклятие? Или это обычная мужская реакция на женщину?
Он отпрянул от нее, испытывая неловкость и проклиная свою слабость. Скоби предостерегал его от опасности угодить в западню сочувствия. Его задача — допросить ее, а не утешить.
— Я прошу вас, — произнесла она — спина прямая, глаза глядят на него в упор, — нет, я умоляю вас никому не говорить.
— Люди уже что-то подозревают.
— Но они не знают наверняка.
Подозрение порой может быть хуже правды. Но в чем она заключается, эта правда?
— Я не могу обещать…
Теперь она сама потянулась к нему и крепко сжала его руки, сложенные на неструганых досках стола.
— Пожалуйста. Если люди узнают, они подумают…
Он знал, что они подумают. Ведьма. Одержимая. То, что должен думать он сам.
— Но вы не можете прятать ее вечно. — Ее ладони окружили его руки теплом, словно удобные, разношенные перчатки.
— Я должна! Ее можно удерживать в спокойном состоянии только здесь, когда никого нет рядом. Вы же видели, что с нею стало, когда увидела вас.
Когда она приняла его за Дьявола. Для нее, впрочем, он вполне может оказаться таковым.
— Но она выкрикивала проклятия, взывала к Сатане.
Внезапно вспомнив, кто он такой, она отдернула руки и сложила их в молитвенном жесте.
— Она старая женщина, у которой помутился рассудок. Она опасна только для самой себя. Прошу вас, сжальтесь над нею.
Сжалилась ли та ведьма над его матерью? Нет. Но раскрыть ее существование и не предъявить обвинения нельзя. Сперва нужно получить неопровержимые доказательства.
— Я подумаю.
Она испустила вздох, и взгляд ее привычно опустился в стол.
— Вы прибыли сюда недавно? — О том, как и когда она появилась, он знал от Диксона, но хотел проверить, насколько она с ним честна.
Вместо ответа она опять неопределенно пожала плечами.
Александр сделал еще попытку.
— Что за семья жила здесь до вас? — Коттедж был непритязательным, но крепким и добротно сработанным, как и жилище священника, однако Годар, судя по описанию, не походил на человека, который мог бы хранить кружево.
Повисло молчание. Он терпеливо ждал. Она не отвечала.
— Коттедж стоял пустым, когда мы приехали, — дала она, наконец, ответ, который ничего ему не сказал.
— А где вы жили раньше?
— Раньше? — Это слово, казалось, напомнило ей о давно утраченной и почти забытой жизни. Она подняла взгляд вверх, точно ее воспоминания хранились под потолком.
Потом снова села с прямой осанкой и посмотрела на него в упор.
— А где жили вы, мистер Кинкейд?
Она скрывает свое прошлое. Почему?
— Близ Абердина. — Отец его был лэрдом, он — младшим сыном. Когда-то, давным-давно. — Но я много где побывал. Пока служил в армии. И учился в университете. В Эдинбурге.
Она вздрогнула, глаза ее округлились. Что-то связывает ее с Эдинбургом. Он подался вперед.
— Так вы оттуда? — Ему сказали, что она из Глазго.
Она встала.
— Вам давно пора возвращаться.
Александр проследовал за нею к двери. Он и впрямь задержался. Диксон, наверное, весь извелся от беспокойства, полагая, что его забрал Сатана.
Остановившись на пороге, он уловил ее аромат, похожий на сладкое благоухание восковницы, этот аромат притягивал, увлекал его за собой. Рукой, что недавно касалась ее плеча, остро захотелось погрузиться в ее непокорные волосы, пропустить их сквозь пальцы, привлечь ее губы к своим…
Она прочла желание в его взгляде, и у нее перехватило дыхание.
— Доброй ночи, мистер Кинкейд.
— Доброй ночи, вдова Рейд. — Он овладел собою и отступил назад, внимательно наблюдая за выражением ее лица. Но ее эмоции вновь были надежно замаскированы. — Я сохраню вашу тайну — пока.
Пока он не выяснит точно.
На лице Маргрет проступила радость, смягчая линию рта. Она качнулась к нему, но на сей раз он был готов и устоял против искушения. Неужто она хочет приворожить его?
Нет. Просто она вдова, слишком молодая для того, чтобы жить без мужчины.
Но на пути обратно в деревню, фантазии, преследовавшие его, были вызваны вовсе не колдовством.
***
Маргрет закрыла за ним дверь и, вся дрожа, привалилась к ней спиной. Столько месяцев прятать мать, чтобы в итоге раскрыть свою тайну человеку, который воплощал в себе все, из-за чего они пустились в бега.
Хуже того. В нем было нечто, что вызывало в ней отклик, искушало ее еще не познавшее мужчину тело. Не познавшее и никогда к этому не стремившееся.
И все же были сегодня моменты, когда он казался ласковым, чуть ли не добрым, точно вспоминал свою собственную мать и смягчался. Наверное, это уловка, необходимая в его ремесле, не иначе. Притворное сочувствие, призванное усыпить ее бдительность и вытянуть из нее какие-нибудь сведения, которые после можно безжалостно использовать против нее.
Я сохраню вашу тайну — пока.
Чего будет стоить его слово, когда придет время назвать ведьму?
Оттолкнувшись от двери, Маргрет засыпала тлеющие угли золой и поднялась наверх, а потом, лежа во тьме и слушая мирное посапывание матери, задумалась над его словами. Он жил в Эдинбурге. Когда и как долго? Что, если он вспомнит фамилию Рейд?
В бессильной ярости она стукнула кулаками по матрасу, ненавидя его и то зло, которое он представлял. И все же, когда они стояли рядом у двери, ее тронуло какое-то чувство, такое же сильное, какой была его рука на ее плече. Она не поддалась этому чувству, но очень того хотела. Хотела склонить голову ему на плечо, позволить его рукам…
Маргрет стряхнула наваждение. Она и так подпустила его слишком близко. Впредь нужно держаться от него подальше.
И молиться о том, чтобы завтра никто не пожаловался на странные вопли и крики в ночи.
***
Александра разбудил стук во входную дверь. Впрочем, он и не спал, а всю ночь провел в некоем подобии транса, в котором его преследовали спутанные воспоминания обо всем, что случилось вечером: слезы и крики, холодность Маргрет, ее мольба, спрятанная в кружевах ваза…
