Симона Вилар - Обрученная с розой
А сейчас леди Селден снова в тягости, и я думаю, что теперь-то наконец у меня будет наследник. Должен же когда-нибудь прекратиться этот поток невест, иначе мне придется породниться со всем Оксфордширом!
Анна смеялась, слушая его. Ей редко доводилось встречать такого жизнерадостного и счастливого человека. Его бьющая через край энергия проявлялась в каждом жесте, в каждой улыбке. Он говорил и смеялся так заразительно, что Анна невольно забыла о своей усталости и тревогах. Даже суровое чело Майсгрейва разгладилось, и он тоже улыбался, слушая Саймона Селдена.
А тот вдруг приподнялся на стременах и радостно воскликнул:
– Клянусь правой рукой, мы уже у цели! Взгляните, вон виднеется мой старый Эрингтон-Хауз! И кивком указал на зубчатые башни, синеющие между кудрявых древесных крон.
23.
Рассказанная сэром Саймоном история казалась Анне похожей на волшебную легенду, где любовь преодолевает все преграды и счастливые возлюбленные соединяются. Солнечный день, красноречие собеседника, взгляды Майсгрейва, которые она порой ловила на себе, – все это навевало Анне ощущение праздника. Однако когда они въехали в лес, солнце скрылось и ветви зашумели под порывами ветра. Пришлось возвращаться к действительности. Обоз неспешно продвигался по бугристой дороге, и повозки то и дело увязали в жидкой грязи. На одном из ухабов повозку, в которой лежал Оливер, так тряхнуло, что раненый не смог удержать невольного крика. Анна тут же оказалась рядом.
– Потерпи еще немного, мой славный Оливер. Все будет хорошо. О тебе позаботятся добрые люди, и, даст Бог, все обойдется.
Юноша поднял на нее помутневшие глаза.
– Что обойдется? – облизнув пересохшие губы, спросил он, указывая на изувеченную руку с окровавленной повязкой. – Что обойдется? Теперь, даже если я и не умру, то навсегда останусь калекой, никому не нужным жалким калекой, увы, больше никогда не испытаю, как бьется сердце в предчувствии битвы, никогда не согрею ладонь о рукоять меча!
Сойдя с лошади, Анна села подле Оливера и отерла выступивший на лбу и висках юноши пот.
– Не гневи Бога, Оливер. Ты остался в живых, ты среди друзей. Я понимаю, какая боль терзает твое тело и рвет сердце на части. Но почему ты решил, что никогда не сможешь сражаться? Я помню, в войске моего отца был солдат, у которого правая рука была отрублена едва ли не по плечо, но, держа меч левой рукой, он бился не хуже прочих и иной раз творил настоящие чудеса. А на увечной руке у него был железный крюк, которым он ловко удерживал свой щит.
Оливер повернулся к девушке:
– А как был устроен этот крюк?
Анна улыбнулась. Для этого юноши не было ничего желаннее битвы. Она вспомнила, как не раз слышала от Майсгрейва, что искусство владеть мечом у Оливера от Бога, и, несмотря на молодость, он может справиться с куда более опытным противником. Анна постаралась хоть как-то подбодрить и успокоить юношу, придумав никогда не существовавшего однорукого воина.
Между тем дорога вышла из леса, и Анна невольно испытала разочарование при виде родового гнезда Саймона Селдена. Эрингтон-Хауз вовсе не походил на тихий замок из легенды, где в довольстве и мире обитают счастливые влюбленные.
Замок стоял на равнине, если не принимать во внимание небольшой склон, тянувшийся от поместья к лесу. Это было приземистое неуклюжее строение, потемневшее от времени, с зарешеченными окнами, узкими бойницами и покрытыми мхом и лишайниками стенами. Тяжелые круглые башни с выщербленными зубцами возвышались по углам усадьбы, связанные крепостной стеной, замечательной скорее своей древностью, нежели мощью. Все строение окружал ров с темной зацветшей водой, в которой среди мусора плавали стаи уток и гусей. И хотя из ворот пастух гнал стадо овец, а на ближней лужайке женщины отбеливали холсты, во всем ощущались упадок и бедность. Глядя вокруг, Анна с грустью усомнилась так ли уж была права Джудит Ховард, променяв роскошную и блестящую жизнь супруги вельможи на прозябание в бедности и глуши.
Прогрохотав по подъемному мосту, они въехали в неуклюжие саксонские ворота. Анна огляделась. Узкий двор окружали высокие стены, на которых дожди оставили темные потеки и пятна. Прямо перед нею находилось двухэтажное каменное строение, столь древнее, что кое-где камни кладки вывалились и выбоины были замазаны глиной и торфом. Двор был не вымощен, и, соскочив с седла, Анна тотчас увязла в жидком месиве. Вокруг суетились слуги, принимая лошадей, разгружая повозки. Под ногами людей и лошадей с кудахтаньем метались куры, доносились жалобное блеяние овец, собачий лай. Анна увидела, как сэр Саймон, ловко спрыгнув с коня, стремительно пересек двор и, сбросив плащ на руки подбежавшему слуге, стал торопливо подниматься по деревянной лестнице на крытую галерею, где показалась женщина с ребенком на руках.
И здесь Анну ждало еще одно разочарование. Слушая рыцаря, девушка представляла себе его возлюбленную легкой и прекрасной, как фея, подобной утонченным образам церковных витражей с их тонкими запястьями и золотыми кудрями. Сейчас же перед ними предстала маленькая розовощекая поселянка с огромным животом. И хотя в движениях женщины сквозила благородная грация, руки ее огрубели от работы, а наряд был сшит из домотканого сукна, явно не подобающего дочери графа, потомка королей Англии.
«Стоило ли идти наперекор воле родителей, нести проклятие отца и претерпеть столько опасностей, чтобы осесть в глуши, стать хозяйкой неуютного замка и женой мелкопоместного рыцаря?» – думала Анна, глядя на эту супружескую чету.
Однако сэр Саймон благоговейно опустился на колено и поцеловал край платья супруги, а затем вскочил и обнял ее у всех на глазах. Потом он принял у нее ребенка, поднял его И закружил. Крохотная девочка, не более года от роду, расплакалась, и рыцарь, сам, испугавшись не меньше малютки, прижал ее к себе и нежно вытер тыльной стороной ладони легкие детские слезы.
Но ребенок тянулся к матери и успокоился, лишь когда Джудит вновь взяла его на руки. Откуда-то появились сразу несколько дочерей рыцаря. Одна с разбегу прыгнула ему на руки, две другие, повиснув на нем, стали целовать его. Близнецы в высоких остроконечных колпачках толкались тут же, требуя своей доли внимания, а служанка вынесла еще одну малютку, которая радостно засмеялась, когда отец взял и ее.
Анна внезапно обнаружила, что улыбается против своей доли. Даже хмурый Майсгрейв смотрел на эту сцену с мягкой усмешкой.
Тем временем Селден о чем-то переговорил с женой, и лицо ее стало серьезным. Взглянув на прибывших, она тут же стала отдавать распоряжения слугам. Затем торопливо спустилась с галереи.
