Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Герлин в изумлении посмотрела на него:
— Я?..
Соломон снова кивнул и приподнял край плаща, приглашая ее лечь рядом. Она почувствовала, что заливается краской.
Соломон с улыбкой взял ее за руку. Его глаза светились пониманием, однако, похоже, он решительно настаивал на том, что им следует спать вместе.
— Я не могу делить с вами постель, — прошептала Герлин, когда он мягко притянул ее к себе. — Я не могу! — Она надеялась, что он не поймет ее неправильно. Дело было не в том, что он был евреем. Дело было в том, что…
— Герлин… — Соломон попытался говорить как можно тише и скрыть дрожь в голосе. Ему придется приложить невероятные усилия, чтобы лежать возле Герлин и не сметь прикоснуться к ней. К тому же, похоже, она этого и не хотела. — …У нас нет другого выхода. Мы привлечем к себе внимание, мы ведь супруги. Посмотрите как-то незаметно на Бертольда из Бингена. Он не спускает с нас глаз. Он чувствует, что здесь есть какой-то подвох. Его подозрительность висит в воздухе, как вонь нечистот. Эти постоянные вопросы… А сегодня вы к тому же продемонстрировали, что понимаете французский. Разумеется, во Франции вряд ли удалось бы это долго скрывать, но это нетипично для жены цирюльника. А еще эта история со свининой… Он спросил тогда, неужели я не голоден. После целого дня пути вряд ли можно было ответить утвердительно, я отговорился расстройством желудка. Но если сейчас мы не будем вести себя как муж и жена, он станет задавать еще больше вопросов. Так что, прошу вас, не усложняйте ситуацию. Залазьте под мой плащ и попытайтесь уснуть. И думайте обо мне как о Фрице, вашем муже, а не как о господине Соломоне, лекаре…
— Твоем муже! — поправила его Герлин и тщетно попыталась улыбнуться.
Она тщательно расчесала волосы и убрала их под ночной чепец, сняла платье под покровом наконец заполнившей комнату тьмы, а затем Дитмар помог ей выйти из неловкого положения, начав кричать. Ребенок заснул еще внизу, возле камина, но сейчас проснулся и, похоже, испугался храпа и стонов, слышавшихся отовсюду. Дитмар был спокойным ребенком, редко плакал, но уж если он начинал кричать, то делал это очень громко. Постояльцы тут же начали ругаться, и довольно грубо, так что Герлин взяла малыша из корзины и забрала в свою постель. Ребенок тут же заснул между матерью и Соломоном. Для Герлин он был как щит, хотя она и знала, что ей нечего опасаться со стороны Соломона. Ее пугали собственные чувства. Она желала ощутить тепло тела Соломона, хотела услышать нежные слова, произнесенные его глубоким, успокаивающим голосом. Ее дыхание учащалось, когда он шевелился, и ей казалось, что он только притворяется спящим, как и она.
В конце концов оба заснули, но лишь ненадолго, и проснулись еще более измученными, чем ложились. Только Дитмар радостно ворковал.
— Нам нужно раздобыть для него молока, — заявила Герлин и воспользовалась этим поводом, чтобы покинуть комнату.
Соломон вскоре последовал за ней. Похоже, он также испытывал облегчение.
Авраам поджидал обоих в гостевой комнате, видно, подле господина Леопольда ему также не удалось выспаться. Теперь он подкреплялся овсяной кашей и разбавленным вином. Немного поодаль наслаждался завтраком один из рыцарей.
— Ну что, как спалось? — с улыбкой спросил Авраам. — И как только вы вытерпели это общество?
— О чем ты? — сердито спросил Соломон. — В обществе моей дорогой жены…
Авраам рассмеялся и стал чесаться.
— Мастер, в эту ночь мы делили тюфяки не только с людьми! Я знать не хочу, сколько вокруг меня копошилось блох и клопов.
Герлин и Соломон переглянулись. Ни один из них ночью не почувствовал ни одного укуса насекомого. Сейчас же, когда Авраам сказал об этом, они ощутили зуд.
— Мне нужно будет искупать Дитмара, — мрачно произнесла Герлин.
Авраам улыбнулся:
— Как только мы снова двинемся в путь и нам встретится река или пруд. Если я не ошибаюсь, мы будем ехать вдоль Саара. И малыш точно не простудится: встает солнце, похоже, дождь прекратился.
Уже перед обедом Герлин и Дитмар искупались, однако Соломону и Аврааму пришлось терпеть еще три дня, пока они наконец смогли избавиться от блох и других паразитов. Только тогда появилась возможность искупаться ночью. Марта, которая была противницей любого очищения, еще много дней сетовала на последствия проведенной в трактире ночи, за что им к тому же пришлось немало заплатить. Герлин поддержала ее — паразиты были веской и правдоподобной причиной, чтобы больше не останавливаться на ночлег в трактирах.
Глава 8
По мере приближения к границам французского королевства Соломона стали беспокоить более серьезные проблемы, чем какие-то паразиты. До этого момента главной заботой обитателей Лауэнштайна было раскрытие личностей Герлин и Дитмара, однако во Франции к этому добавлялась новая опасность. В 1181 году король Филипп незадолго до своей коронации и, возможно, для того, чтобы пополнить казну изъятыми деньгами, приказал изгнать из страны всех евреев. Официально ни одному иудею не было позволено жить во Франции, и, несмотря на то что еврейских торговцев еще как-то терпели, поднялась бы большая шумиха, если бы Авраама и Соломона разоблачили. Если рыцарь Бертольд донесет на них, их в лучшем случае тут же выдворят из страны, и тогда Герлин и Дитмар останутся без защиты.
Пока он разъяснял это Герлин — при этом не решаясь посмотреть ей в глаза, в которых плескался ужас, — его взгляд упал на Авраама и Марию, снова любезничавших друг с другом. Наравне с опасностью, исходившей от Бертольда, Соломон видел угрозу и в отношениях племянника с любовницей господина Мартинуса. Судя по всему, Авраам был уже близок к своей цели. Мария все чаще шла ему навстречу, смеялась и шутила с ним. Вечером, когда рыцари разжигали свой костер и паломники оставались одни, она даже поднимала вуаль. Тогда Авраам, словно зачарованный, смотрел на нее, не в силах отвести взгляд от ее красивого лица.
Когда погода позволяла, они вместе смотрели на звездное небо. Юноша мог часами слушать рассказы Марии и постепенно сам научился обращаться с астролябией и поддерживал девушку, когда она с гордостью предоставила господину Мартинусу вычисления, подтверждавшие существование открытой ею звезды. Мартинус, недовольно ворча, принял доводы Марии, он не смог опровергнуть их, равно как и Соломон.
— Ты должна придумать название для своей звезды, — нежно сказал Авраам девушке, когда провожал ее к палатке.
Мария улыбнулась:
— О, у нее уже есть имя… секретное имя. Я никому его не открою.
Авраам рассмеялся.
