Не тот маркиз - Вивьен Лоррет
Низ брюк распахнулся, и его упругая плоть обнажилась, гордая и тяжелая. И пугающая. Она не могла отвести взгляд.
— А ты уверен? — спросил она. — В конце концов, ты — и я не хочу тебя критиковать — довольно внушительный.
Напряженный смешок вырвался из его горла, когда она осторожно обхватила вздыбившуюся плоть, твердую и гладкую, как гранит, горячую, как расплавленное железо.
— Боюсь, я ничего не могу с этим поделать. Но мы прекрасно справимся. Я позабочусь об этом.
Он накрыл ее руку своей, направляя ее вверх и вниз по отяжелевшему стволу. Затем он остановился, его дыхание стало прерывистым и затрудненным. Положив ее руку себе на плечо, он придвинулся ближе к ее бедрам, и она почувствовала, как твердая головка, похожая на гриб, коснулась ее входа.
Дрожь пробежала по ее телу. Но он снова целовал и ласкал ее, пока кровь не забурлила у нее в жилах, подводя ее тело к самой грани экстаза, как раз перед тем, как он проник в ее уютную гладкость. Ровно настолько, чтобы почувствовать растяжение и жжение от его проникновения. Она услышала, как у него перехватило дыхание. Она задержала дыхание. Затем его бедра дернулись, проникая глубже в ее сжимающееся тело. Ее ногти впились в его кожу. Он отстранился и толкнулся снова, и снова, пока, наконец, не разорвались швы ее девственности.
Он проглотил ее тихий вскрик, нежно целуя ее, когда ее девственная плоть плотно сжалась вокруг его напряженного члена.
— Дыши, любимая, — сказал он хриплым голосом, как будто это он был в агонии.
Как она должна была дышать? Она чувствовала себя как в коконе, окруженная мраморной нишей за спиной и мужчиной, которого она любила, пронзавшим ее спереди.
— Пожалуйста, Элли, пожалуйста. Постарайся пока не двигаться, — простонал он, его слова звучали натянуто, и она замерла. — Так-то лучше. Думаю, теперь будет легче. Просто поцелуй меня еще раз. О, как я жажду этих губ, таких мягких и пухлых. Да, любимая, да. Дай мне свой язычок. Ммм…
Ей нравилось, как он целовал ее, так нежно, бесконечно, в то время как его руки массировали ее затекший затылок, спускаясь к основанию позвоночника, к бедрам и кончикам пальцев. Он прикасался и ласкал ее так, словно у них было все время мира. Как будто полуночное небо не меняло цвет с черного на фиолетовый и индиго, а закат луны не был отмечен бледно-персиковым сиянием приближающегося рассвета. Затем он начал двигаться в ней медленными, скользящими толчками.
Элли не была уверена, когда острая боль сменилась приятной ноющей болью, или когда она превратилась в пробуждающуюся потребность и она начала сжимать напряженные мышцы его спины. Все, что она знала, это то, что что-то изменилось. И это казалось самым естественным — обвить его руками и ногами, отдаваясь моменту.
Каким-то образом она двигалась вместе с ним, приветствуя его возбужденное тело, прижимаясь к нему. Волна ощущений захлестнула ее. Их хриплое дыхание смешалось. На ее коже выступил пот, пальцы запутались во влажных прядях у него на затылке. Он схватил ее за бедра, наклоняя, когда входил в нее еще глубже.
У нее перехватило дыхание. Дыхание участилось. Она увидела блеск в его бархатных глазах, как будто он знал, что с ней происходит. Она застонала, беспомощная и нуждающаяся. Он был неумолим, срывая с ее губ невнятные мольбы. Трение было изысканным и невыносимым. Каждый толчок вызывал горячие волны, которые все сильнее и сильнее скручивались внутри нее, пока она не начала сомневаться, что сможет это пережить… пока не убедилась, что смерть неизбежна… пока…
Она разразилась потоком криков и нескончаемых спазмов, разрывая ногтями швы на его рубашке. Брендон ускорил движение, его горло напряглось, он оставался с ней, пока не стихли все толчки. Затем он крепко прижал ее к себе и с гортанным стоном погрузился в нее полностью, содрогаясь от собственного освобождения густыми, расплавленными толчками.
Долгие последующие мгновения они оставались соединенными, не двигаясь, если не считать хриплой работы их горящих легких. Головы склонились друг к другу, их дыхание слилось, сердца бешено колотились, бросая вызов маленькой смерти, которую они оба пережили.
Затем он снова поцеловал ее, страстно, без слов, а затем нежно, убирая волосы с ее лица.
Она в изумлении уставилась на него, когда бледный свет зари отразился в полированной меди его ресниц. Было трудно поверить, что этот момент был настоящим. У нее было такое чувство, будто она впервые проснулась в новом мире.
И по тому, как пристально он смотрел на нее, она поняла, что он тоже это чувствует. Увидев этот взгляд, она почувствовала, как тепло разлилось по ее коже, поднимаясь к щекам. Он улыбнулся и запечатлел поцелуй на порозовевших щеках, затем задержался на ее губах. И задержался еще немного.
Игривые потягивания, покусывания и касания, перешедшие в медленные облизывания и глубокие, стремительные поцелуи, уносящие их с головой в новый пьянящий прилив страсти. Ее тело сжалось в коротком, сладком толчке, сжимая его плоть. Он зашипел, зажмурился, его бедра рефлекторно задвигались. И хотя она чувствовала, что он уже не такой твердый, как раньше, его обхват и невероятная длина все еще наполняли ее, заставляя ахнуть.
Она вдруг поняла, что снова хочет его.
— Ты превратила меня в настоящего зверя, — прорычал он, устраиваясь между ее бедер. — И все же, как бы мне ни хотелось остаться здесь целую вечность, если мы будем медлить слишком долго, я снова овладею тобой. И это было бы невыносимо.
Элли собиралась возразить, но он отстранился. У нее вырвался сдавленный стон, вызванный не только острой болью во влагалище, но и теплой, вязкой влагой, которая за этим последовала.
Она не была настолько наивна, чтобы не знать, как в результате совокупления появляются дети. Но она никогда по-настоящему не задумывалась об этом в таком ключе. В прошлом она просто представляла себя окруженной детьми — детьми Джорджа, если быть точной. Ей никогда не приходило в голову, что до этого им придется дышать вместе и биться друг о друга, что их будет связывать проникающая в душу интимность.
Сейчас ей казалось глупым, даже ребяческим, не понимать, как сильно это все изменит.
Ошеломленная,
