Лиз Карлайл - Никогда не влюбляйся в повесу
— В тот же вечер я вызвал мистера Уайта, своего поверенного, и отправил его во Францию, — пробормотал он. — Велел выяснить все, что можно, о Валиньи и его прошлом.
— И что ему удалось узнать? — В низком голосе Ротуэлла слышалась горечь. — Очередную кучу лжи, я так понимаю?
Холбурн сдвинул кустистые седые брови.
— Напротив — правду, — ответил он. — Видите ли, мать Валиньи была родом из одной Богом забытой деревушки где-то в Пиренеях, ее семья до сих пор живет там, вот туда-то и отправился Уайт. Оказывается, еще юношей Валиньи женился на дочери богатого шахтовладельца.
— Воображаю! — фыркнул Ротуэлл.
Холбурн едва заметно усмехнулся.
— Думаю, родные этой девушки быстро раскусили Валиньи. И кстати, моя дорогая, знаешь, что интересно? Они потребовали не развода — а аннулирования брака!
— Аннулирования? — ахнула Камилла. — Признания его недействительным? А на каком основании?
По губам Холбурна вновь скользнула слабая усмешка.
— Оказывается, в возрасте семнадцати лет Валиньи переболел свинкой — а для мужчин эта болезнь может иметь весьма скверные последствия. Однако он скрыл это — и богатые родственники его невесты даже не подозревали о его тайне. Католическая церковь придирчиво регистрирует подобные случаи.
— Господи… выходит, он утратил способность зачать ребенка? — недоверчиво протянул Ротуэлл.
— Похоже на то. — Старый граф пожал плечами. — Как бы там ни было, богатый отец его бывшей жены моментально выдал ее замуж за какого-то кузена, очень скоро после этого она подарила своему мужу ребенка, но сама умерла во время родов.
— Но для чего ему было лгать? — растерянно прошептала Камилла. — Для чего ему было обманывать мою мать?
Улыбка Холбурна стала грустной.
— Мужчины не очень-то любят признаваться в таких деталях, моя дорогая, — со вздохом ответил он. — Даже самим себе… ведь способность зачать ребенка — это, так сказать, предмет особой мужской гордости. Кстати, у Валиньи было множество любовниц, и мне всегда казалось странным, что за все эти годы ни от одной из них у него не было детей.
— Да, это верно, — горько усмехнулась Камилла. — Помню, как под конец он сам говорил об этом татап.
— Этот лживый пес с самого начала знал правду — просто не говорил тебе, — проскрежетал Ротуэлл сквозь зубы. — Да, теперь многое становится понятным. — В том числе и бессердечие Валиньи, с которым он не постеснялся выставить тебя на аукцион, и та злая шутка, которую он сыграл с остальными, — ведь в действительности ты была ему чужой!
— Прости, моя дорогая, мне очень жаль, — извиняющимся тоном проговорил Холбурн. — Знай я тогда о твоем появлении на свет, я бы забрал тебя к себе — ведь закон в этом случае был бы на моей стороне — и позаботился бы о том, чтобы ты получила соответствующее воспитание.
Камилла едва сдерживала слезы.
— А мою мать?
Холбурн неловко отвел глаза в сторону.
— Да простит меня Бог, вряд ли бы я нашел в себе силы простить ее, — прошептал он. — После того как она оставила меня умирать одного… а сама вместе с любовником уехала во Францию, покрыв позором нас обоих… нет, я никогда бы не согласился принять ее назад. Но я бы никогда не развелся с матерью своего ребенка.
Внезапно Ротуэлла осенило.
— Стало быть, вы женились во второй раз? — спросил он. — Наверное, у вас есть другие дети? Камилла… У Камиллы есть братья, сестры?
Граф грустно покачал головой.
— Да, я думал об этом. Но после Дороти… я так и не смог никого полюбить. Ну, как бы там ни было, у меня есть племянник, к которому после и перейдет титул, есть и другие племянники и племянницы. И я не сомневаюсь, леди Ротуэлл, что все они с радостью примут вас, как члена нашей семьи.
Голос старого графа дрогнул.
— Словом… добро пожаловать в мой дом! Все мои близкие примут вас с распростертыми объятиями — и вас, и вашего мужа, и его семью, разумеется. Приезжайте… дайте мне возможность узнать вас получше… обнять свою дочь. Господи… у меня есть дочь! После всех этих лет! Ведь я до сих пор не знаю о вас почти ничего, и вы даже представить себе не можете, какой это ад для меня!
Как ни странно, Ротуэлл мог это понять. Может быть, благодаря надежде, которая теплилась в его сердце, надежде, что у них с Камиллой скоро будет ребенок… а там, Бог даст, и не один. Сам он никогда не знал родительской любви и уже много лет назад примирился с этим. Но сейчас сердце его разрывалось на части от жалости к жене — а возможно, и к Холбурну.
Старый граф, перегнувшись через подлокотник кресла, ласково сжимал руку Камиллы своей единственной рукой.
— Конечно, то, что когда-то украли у нас, уже не вернуть, — с грустью в голосе говорил он. — О Господи… как мне хочется узнать о тебе побольше! Как ты росла… чему тебя учили. А когда у вас появится собственный… — голос Холбурна дрогнул, и он на мгновение прикрыл глаза, — когда у вас появятся собственные дети… и если в вашем сердце найдется хоть капля жалости ко мне… если вы поверите, что все, что я говорил, правда, тогда вы позволите мне стать им дедушкой? Умоляю вас! Вы сделаете это ради меня? Подарите старику счастье, которого он не знал последние три десятка лет!
На глаза Камиллы вновь навернулись слезы, но на это раз это были слезы радости. Вдруг Ротуэлл резким движением поднялся на ноги.
Камилла, вздрогнув, бросила на мужа неуверенный взгляд и поспешно отерла слезы.
— Куда ты, Киран?
Он с нежностью посмотрел на нее.
— Хочу немного прогуляться, любовь моя, — пробормотал Ротуэлл, ласково погладив ее щеку. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что вам двоим есть о чем поговорить. Граф, буду очень рад, если вы останетесь к обеду. А пока вы тут… что бы такое предложить, а? Кстати, может быть, вам вдвоем покататься в парке? Холбурн улыбнулся.
— Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность проехаться вместе с дочерью по Гайд-парку!
Камилла, вскинув глаза на мужа, нервным движением стиснула руки и натянуто улыбнулась. Он знал, о чем она думает, — о том, до чего это будет не похоже на ту их прогулку, когда они случайно увидели в парке лорда Холбурна. Но внезапно лицо ее омрачилось.
— Mais поп, Киран, — встревожилась она. — Мне кажется, тебе еще рано выходить!
Ротуэлл благодушно улыбнулся.
— А помнишь, что говорил доктор Хислоп насчет легкого моциона? — возразил он. — К тому же всего две недели назад я делал кое-что и похуже, да и чувствовал себя отвратительно. А сейчас я полон сил. Думаю, легкая прогулка мне не повредит.
— Да, возможно, ты прав, — неуверенно согласилась Камилла, все еще держа отца за руку. — Но ты должен дать мне слово, что не будешь переутомляться. Легкий моцион — и все!
