Лиз Карлайл - Никогда не влюбляйся в повесу
— Что?! — Ротуэлл потемнел лицом. — Проклятие! Что может быть общего между вашим дворецким и моей женой?!
На лице старого лорда вдруг отразилось мучительное смущение.
— Потому что ваша жена, Ротуэлл, — тихо произнес лорд Холбурн, — в действительности моя родная дочь.
В салоне воцарилось тягостное молчание.
— Вы сошли с ума! — беззвучно выдохнула Камилла. — Как вашему дворецкому такое в голову пришло? Но вы, милорд… как вы могли этому поверить?!
Холбурн покачал головой.
— На самом деле все очень просто, леди Ротуэлл, — со спокойным достоинством сказал он. — Стоило Фотерингу прийти в себя, как он вспомнил, что именно он увидел. Собственно говоря, я и сам подозревал это — с той минуты, как прочел на карточке ваше имя и фамилию, а потом увидел ваше лицо. Но мне нужно было все проверить. Господи… после всех этих лет… я обязан был убедиться! — Его голос упал до едва слышного шепота. — Дело в том, что я никак не мог понять, как такое могло случиться. Прошло почти две недели, а я все еще… потрясен до глубины души.
— Это невозможно! — Камилла затрясла головой. Лицо ее стало мертвенно-бледным.
Ротуэллу вдруг пришло в голову, что такое действительно возможно. Мать Камиллы, должно быть, была не в своем уме, раз решилась променять такого человека, как Холбурн, джентльмена в полном смысле этого слова, на мерзавца Валиньи. Что, если она так страстно хотела иметь от Валиньи ребенка, что сама поверила, будто Камилла — его дочь?!
Взгляд Холбурна ни на мгновение не отрывался от лица Камиллы — казалось, он не может налюбоваться ею.
— Возможно, Дороти и сама этого не знала, — извиняющимся тоном проговорил он. — Или просто убедила себя в том, во что ей отчаянно хотелось верить.
В глазах Камиллы заблестели слезы.
— Non, с'est impossible! — тихо сказала она. — Такого не может быть. Вы утверждаете, что вы — мой отец?! Вы, а не тот человек, которого я всю жизнь считала отцом? Но как вы можете… после всех этих лет?…
— Моя дорогая девочка, прости меня. — Лицо Холбурна исказилось гримасой боли. — Мне совсем не хотелось огорчать тебя, поверь! Но у меня возникло подозрение, что ты… м-м-м… не настолько привязана к графу… ну, ты понимаешь. Конечно, я знаю, прошло слишком много времени, чтобы можно было надеяться исправить прошлые ошибки. — Он криво улыбнулся. — Тогда только скажи — я уйду и больше никогда не побеспокою тебя.
Взгляд Ротуэлла был по-прежнему прикован к жене.
— Нет, — вдруг сказал он, подойдя к Камилле. — Думаю, будет лучше, если мы узнаем наконец правду.
— Да! — Камилла бросила на него быстрый взгляд, и он заметил, как в ее глазах вспыхнула надежда. — Да, конечно, так будет лучше для всех.
— Согласен. — Сунув единственную руку в карман сюртука, старый граф извлек крохотное шелковое саше. — Знаете, что в первую очередь так поразило Фотеринга? Ваше темно-красное платье, — продолжал он, неловко пытаясь развязать шнурок. Из саше выпал изящный золотой медальон. — Ему, видите ли, показалось, что перед ним призрак — С этими словами он протянул Ротуэллу медальон.
Барон осторожно открыл его — и едва сдержал возглас изумления. Женщина, смотревшая на него с миниатюры, казалась двойником Камиллы. Такие же черные, как у Камиллы, волосы незнакомки были уложены в высокую прическу, низкий вырез винно-красного платья того фасона, какой был в моде лет шестьдесят — семьдесят назад, обнажал смуглые плечи. Темно-карие сверкающие глаза… восхитительно гладкая кожа оттенка светлого меда.
Он молча протянул медальон Камилле. И услышал, как она сдавленно ахнула.
— Боже мой! — прошептала она. — Кто это?!
— Моя мать, — тихо сказал Холбурн. — Ее звали Изабелла, и она всегда обожала красный цвет. Красива, не правда ли?
— Необычайно, — кивнул Ротуэлл. — Просто дух захватывает.
— Еще юношей Фотеринг был ее лакеем. Он был очень привязан к ней.
— Изабелла… — прошептала Камилла, все еще не в силах отвести глаза от миниатюры. — Она… была француженкой?
— Андалузкой, родом из Кадиса, — покачал головой Холбурн. — Из очень богатой купеческой семьи, но ее отец был дипломатом. Это не был брак по любви… и длился он недолго. Моя мать умерла, когда мне не было еще и семи.
Брови Ротуэлла поползли вверх.
— Сходство просто поразительное… — прошептал он, покачав головой.
Холбурн сухо хохотнул.
— Да уж! — бросил он. — Незадолго до моего рождения знаменитый Гейнсборо написал портрет моей матери. Он висел в библиотеке моего загородного дома, пока на прошлой неделе я не послал за ним. Мне очень хотелось бы, чтобы вы оба увидели его. Готов поклясться, кто угодно будет поражен, сравнив портрет с леди Ротуэлл. Одно и то же лицо — волосы, высокие скулы, изящный нос. Те же глаза. Неудивительно, что, увидев тебя на пороге, девочка, бедняга Фотеринг лишился чувств.
Но на лице Камиллы до сих пор было написано недоверие.
— Но моя мать… говорила, что я родилась в Париже почти через десять месяцев после того, как она навсегда оставила Англию.
— А откуда тебе об этом известно? — встрепенулся Ротуэлл. — Только с чьих-то слов?
Она нерешительно покачала головой.
— Я читала запись об этом в каких-то документах.
Которые легко подделать, мрачно подумал Ротуэлл. В груди у него внезапно шевельнулось подозрение… во всем этом должен был быть смысл.
Суровое лицо Холбурна смягчилось.
— Иной раз дети сами решают, когда приходить в этот мир, — сказал он. — Девять с половиной месяцев — не такая уж редкость.
— Но для чего ей было обманывать меня? — всплеснула руками Камилла. — Зачем ей это?
На лице лорда Холбурна отразилось замешательство.
— Я далек от того, чтобы защищать вашу мать, леди Ротуэлл, — смущенно пробормотал он. — Поймите, мы были вместе так недолго… Одно могу сказать — она никогда не видела портрета моей матери. И понятия не имела, как выглядела моя покойная мать.
— Вы должны простить мне мои сомнения, милорд. Возможно, речь идет о простом сходстве.
— Что ж, ваши сомнения говорят только в вашу пользу, моя дорогая, — мягко произнес Холбурн. — Признаюсь, когда вы впервые переступили порог моего дома, я… я, честно говоря, подумал о другом.
Глаза Камиллы потемнели.
— Понятно… вы решили, что я явилась потребовать…
Лорд Холбурн помрачнел.
— Я был совершенно сбит с толку, — кивнув, признался он. — Сам в точности не понимал, что я вижу. Не понимал, чего вы хотите от меня. И… да, я не был уверен — а вот Фотеринг был, поскольку в свое время хорошо знал мою мать.
Холбурн неловко шевельнулся.
