Мэдлин Хантер - Праведник поневоле
Бьянка рассмеялась, стараясь скрыть слезы. Ее мозг лихорадочно отсчитывал стремительно убывающее время, остававшееся до разлуки с человеком, который, правда, не питал к ней особых чувств. Она молилась, чтобы он приехал, и в то же время боялась этого.
Предчувствие предстоящей разлуки ни на миг не покидало Бьянку, отравляя радость, которую ей могло подарить его присутствие. Сказочные дни в его имении были безмятежны, и даже капля меланхолии не лишала любовный напиток вкуса – напротив, она обогащала его букет, придавая ему терпкость выдержанного вина. Но теперь все изменится. Шантаж Найджела приблизил разлуку. Оставшиеся дни можно было пересчитать по пальцам. Бьянка воображала себе, как удивится Верджил, обнаружив ее отъезд. Как ей смотреть ему в лицо, как сделать, чтобы он ни о чем не догадался?
Ждать испытания пришлось недолго – Верджил приехал уже на следующее утро. Бьянка оставалась у себя, стараясь ничем не выдать своих страданий. За последние сутки ей пришлось пережить панический ужас загнанного в угол животного. Все планы бегства, которые приходили ей на ум, на поверку оказывались безнадежными.
Вскоре в ее комнату вошла Шарлотта.
– Брат приехал и спрашивает, отчего ты не спускаешься в гостиную.
– Я не совсем здорова. – Это было чистой правдой.
– Мне кажется, он тоже нездоров – у него какой-то рассеянный и недовольный вид. Спросил Пен, где миссис Гастон, а сам не стал даже слушать, когда она начала рассказывать, что миссис Гастон уехала из Лондона в деревню, погостить к друзьям. Теперь он велел мне подняться к тебе и попросить тебя зайти в библиотеку. – Шарлотта приподняла брови. – А может, ты совершила еще какую-то дерзость?
Как Бьянке хотелось, чтобы причиной всех тревог был лишь ее незначительный проступок.
Верджил, задумчивый, хмурый и очень красивый, ожидал ее в библиотеке. Прядь темных волос упала ему на лоб, и Бьянку так и тянуло ласковым движением откинуть ее назад, пригладив густую шевелюру, поправить складки небрежно завязанного галстука. Его горящие глаза и жесткий рот встревожили ее: вдруг он прознал о шантаже Найджела и собирается отчитать ее за то, что она не обратилась к нему за помощью?
Верджил решительно затворил двери библиотеки.
– Жить так дальше просто невозможно, – гневно проговорил он.
– Что невозможно?
– Все это. – Виконт обвел рукой комнату, а затем указал на нее и на себя. – Ты. Я. Ты заполнила все мои дни и ночи, заняла мои мысли и мое сердце. Мне невыносимо вот так жить рядом с тобой и невозможно существовать в аду без тебя. Надо найти какое-то решение.
«Пожалуйста, Леклер, оставь свои претензии, дай мне без боли прожить с тобой хотя бы несколько дней».
– Ты обещал, что у меня будет время подумать.
– Ты не так поняла меня, любимая: я вовсе не хочу принуждать тебя к чему-то, пользуясь своим преимуществом, а лишь хочу признать, что у меня его нет. Моя любовь к тебе сделала все прочее неважным. – Верджил потянулся к ней. – Ты победила. Все будет так, как хочется тебе. Я приму любые условия. Хочешь, чтобы я был тебе только любовником, – мы будем встречаться тайно, в надежде на лучшее.
В душе Бьянки возникла опустошенность. Ей страшно хотелось схватить его руку и прижать ее к сердцу. Любовь и благодарность переполняли ее, но он не должен был их видеть.
Она надеялась, что никогда не узнает, как Верджил пережил ее побег. Играть с ним сейчас было бы непростительно. Он не оставил ей выбора: ей приходилось лишь отвергнуть его великодушное предложение.
Верджил заметил замешательство Бьянки, и его рука бессильно упала.
– Если ты решила, что я вообще не нужен тебе, мы можем обсудить и это.
Не нужен? Ничто не сможет убедить его в этом. Он поймет, что это неправда, поймет, что она действует не по велению сердца.
Так и случится, если она не будет достаточно осторожна. Этого никак нельзя допустить. Нужно заставить его поверить тому, что она скажет.
Бьянка с любовью всматривалась в его лицо, в его ясные голубые глаза, в которых застыло ожидание и недоумение, вызванное ее молчанием. Ей хотелось броситься к нему в объятия и все рассказать. Но что он сможет сделать для их спасения?
Бьянка отвернулась.
– Я думала.
Верджил замер. Он стоял, не шелохнувшись, так тихо, как будто его и вовсе не было в комнате.
– То, что между нами произошло… Это опасно, – с трудом продолжила Бьянка. – Даже губительно. Должно быть, мы тогда обезумели. Ты же знаешь, я всегда считала брак слишком длительным наказанием за столь незначительный проступок.
– Я не считаю это для себя наказанием. И не притворяйся избавительницей.
От тона Верджила повеяло холодом. Бьянка закрыла глаза и стиснула зубы.
– Я не претендую на это. Замужество привнесет в мою жизнь нежелательные перемены. Полагаю, что никакие предварительные условия не спасут меня. Если я хочу заниматься музыкой, то, должна ехать в Милан, и нам все равно придется расстаться. Мы лишь на несколько месяцев отдаляем горечь разлуки.
За едва различимыми словами Бьянки последовало гробовое молчание. Она по-прежнему не решалась повернуться к Верджилу, хотя и чувствовала у себя за спиной его большую сильную фигуру. Пытаясь уловить его движение, она не могла понять, остался ли он стоять рядом с ней.
Верджил был рядом. Когда он заговорил, волосы Бьянки зашевелились от его дыхания:
– Раз уж я посвятил тебя в таинство любви, то, вероятно, должен дать тебе еще одно наставление: всегда смотри собеседнику в глаза. Если в тебе нет смелости на это, ты – ничто.
– Во мне нет смелости. Я слаба и ничтожна. Я не хочу видеть, какую боль причиняют тебе мои слова. – Бьянка была готова заплакать, и, чтобы продолжить, ей потребовалось усилие. – Если они не причиняют тебе боли, я также не хочу знать об этом. Вот какой эгоистичной я могу быть, Леклер.
Твердая рука Верджила опустилась ей на плечо. Он повернул ее к себе лицом и пальцем приподнял подбородок.
О, как он на нее смотрел! В его глазах не было гнева: в них горели воспоминания о минутах их близости. Его открытый и проникновенный взгляд говорил ей, что это его последний искренний жест, которым он ее удостаивает.
– Разрыв всегда прерогатива женщины, Бьянка. Мужчина никогда не укоряет ее за это и не требует объяснений, помимо тех, что она сама решает дать ему.
Как он мог так легко принять ее решение? Неужели этот человек никогда в глубине души не верил в то, что они смогут быть вместе? Если это так, она сама виновата. И все же подобная мысль вызвала у Бьянки горькое разочарование.
– Твои доброта и благородство делают объяснение слишком легким. Было бы лучше, если б ты прочитал мне нотации и обвинил в безнравственности, ветрености и испорченности.
