Эллен Марш - Упрямица

Разбирая багаж, внесенный Ахмедом, Рэйвен доста­ла из чемодана помятое письмо дедушки Хадриана сво­ему сыну, намереваясь вручить его Филиппу за ужином. Развернув письмо, она внимательно рассмотрела мелкий, аккуратный почерк деда, и внезапная боль в сердце на­помнила ей о том, как они были взволнованы и счастли­вы, когда он писал эти строчки. Откуда ей было тогда знать, что ожидало ее в долгом и трудном путешествии? Сердце вновь защемило так нестерпимо, как тогда, ког­да умер отец.

– Эх, Шарль, Шарль! – прошептала она. Имя любимого мужчины сорвалось с уст само собой, и слезы так и хлынули из ее чуть прикрытых глаз. Глубоко вздох­нув, Рэйвен отложила письмо в сторону и начала одевать­ся к ужину.

Ужин в обветшавшем бунгало Филиппа Бэрренкорта подали в довольно уютной столовой. Вдоль длинного сто­ла стояли обитые слегка потертым бархатом стулья. И стол, и стулья располагались на красивом цветастом пер­сидском ковре. Столовый сервиз был из отличного ан­глийского фарфора цвета слоновой кости, и Дэнни, усаживаясь за стол, бросила на Рэйвен одобрительный взгляд, мол, даже и в этой дыре существует некое подо­бие элегантности.

– Надеюсь, ужин придется вам по вкусу, – улыб­нулся Филипп Бэрренкорт, усаживаясь за стол. – Хаммад – неплохой повар, но упрямец готовит все на топленом масле, что делает пищу излишне жирной и может вызвать изжогу. Впрочем, я научил его готовить некоторые евро­пейские блюда.

– Уверена, нам все очень понравится, кузен Филипп.

– Зовите меня просто Филиппом, дорогая, – ска­зал он, обаятельно улыбнувшись, отчего его рыжие усы зашевелились. – Кузен Филипп звучит… слишком офи­циально.

Голубые глаза медленно, без тени смущения оглядели затянутую в муслин фигуру Рэйвен. Она сменила помятое зеленое дорожное платье на лавандовое, из муслина, ук­рашенное вышитыми букетиками фиалок. Ее черные во­лосы были зачесаны назад и заколоты перламутровыми гребнями. Переодевшись, Рэйвен сразу посвежела и по­хорошела.

– Я вот что думаю, Рэйвен, – отрывисто прогово­рил Филипп. – Полагаю, мы устроим прием, чтобы пред­ставить тебя моим коллегам. Возможно, Лахор – не самое привлекательное место на полуострове Индостан, но и здесь есть интересные люди, которым я хотел бы пред­ставить тебя. – Он улыбнулся, явно довольный этой идеей. – Да, именно прием, – помолчав, продолжал Филипп. – Уже целую вечность у меня не было повода развлечься.

– О, но зачем же вам лишние хлопоты? Уверяю вас, я прекрасно обойдусь и без этого, – запротестова­ла Рэйвен.

– Никакого беспокойства, дорогая, – ответил он и, потянувшись через стол, взял ее руку в свою. – Мне бы хотелось, чтобы мои друзья увидели, как выглядит насто­ящая чистокровная Бэрренкорт.

Краска бросилась в лицо Рэйвен. Она опустила глаза, а когда наконец осмелилась взглянуть кузену в лицо, то увидела, что он улыбается; его глубоко посаженные голу­бые глаза лучились теплом.

Какой-то он необычный: то прохладный прием, то вдруг настоящее гостеприимство, подумала Рэйвен. Но в чем тут причина – понять мудрено. В кабинете он поче­му-то казался весьма неуверенным в себе и… непонят­ным, а сейчас излучал дружелюбие и чисто родственную теплоту. Наверное, это из-за болезненной робости, реши­ла Рэйвен. Но как бы там ни было, она милостиво разре­шила ему представить себя людям, которых он считал своими друзьями.

– Думаю, следующий четверг отлично подойдет для этой цели, – сказал Филипп, кивая Ахмеду, вошедшему в сопровождении еще одного слуги; оба несли на огром­ных лакированных подносах накрытые крышками блюда.

– Мы задержимся здесь до следующего четверга, мисс Рэйвен? – озабоченно спросила Дэнни.

– Это зависит от…

– А в чем, собственно, дело? – перебил кузину Филипп Бэрренкорт. – Не станете же вы утверждать, что проделали такой путь из Англии только для того, чтобы заехать ко мне на денек и тут же отправиться обратно!

– Я действительно приехала по личному делу, – нерешительно проговорила Рэйвен.

Она не собиралась начинать разговор на столь ще­котливую тему, как деньги, за ужином; ей бы хотелось обсудить это наедине с кузеном – без слуг и даже без Дэнни. Хотелось бы также, чтобы он успел прочитать письмо отца.

– И не думайте об этом. Серьезные темы совершен­но не способствуют пищеварению. – Филипп посмотрел на Рэйвен каким-то рассеянным взглядом. – Мы пого­ворим обо всем завтра, когда вы немного придете в себя после путешествия. А может быть, послезавтра. Но вы должны пообещать, что останетесь на званый вечер.

– Обещаю, – сказала Рэйвен, опустив глаза. Филипп удовлетворенно улыбнулся:

– Отлично! А сейчас прошу вас попробовать вот это, – добавил он, указывая на блюдо с тушеной барани­ной, завернутой в нечто, напоминавшее капустные листья. – Это деликатес родной провинции Хаммада.

Позже, когда Филипп удалился в свой кабинет и слу­ги вышли, Рэйвен с Дэнни отправились в гостиную – заняться вышиванием. Было совершенно ясно, что Фи­липп Бэрренкорт не собирался принимать в этой комнате гостей, так как она была для этого не приспособлена. Несколько ламп, стоящих на столиках с изогнутыми нож­ками, освещали почти дюжину чучел, расположенных вдоль стен. Там были несколько оскалившихся тигров, леопард, горный козел со стеклянными глазами; а также другие породы козлов – таких Рэйвен видела впервые.

– О Господи! – воскликнула она, остановившись на пороге, невольно поднося ладонь к губам и широко раскрыв глаза.

Дэнни устроилась на низенькой дамасской софе, раз­ложив на коленях вышивание, а прямо над ее головой торчали огромные загнутые вверх бивни слона. Рэйвен в полном молчании бродила по этому музею, разглядывая животных. Мерцающий свет ламп отражался в стеклян­ных глазах охотничьих трофеев Филиппа Бэрренкорта. Дэнни украдкой наблюдала за молодой хозяйкой.

– Как ты можешь сидеть здесь и вышивать? – спросила наконец Рэйвен. – Даже твоя спальня кажется уютнее, чем эта комната.

– Наверняка так оно и есть, – с невозмутимым видом ответила Дэнни.

– Тогда почему ты устроилась здесь? – нахмури­лась Рэйвен.

– Мистер Филипп предложил мне расположиться тут. Я заявляю вам, мисс Рэйвен, что ваш кузен Филипп – очень странный.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила Рэйвен, подходя ближе, чтобы рассмотреть сверкающие глаза оскалившегося бенгальского тигра. – За обедом он показался мне очень любезным.

– Но какой-то он… отстраненный, словно не от мира сего, – возразила Дэнни. – Мне кажется, он и полови­ны того, что ему говорили, не услышал.

Рэйвен пожала плечами.

– Наверняка он постоянно думает о делах. Ты же знаешь, какими могут быть мужчины. Даже папа… – Она осеклась, ей по-прежнему было больно вспоминать об отце, особенно сейчас, когда на сердце и без того было невыносимо тяжко от предательства Шарля.