Юджиния Райли - Ангельский огонь
Анжелика и Бланш повернулись к Андре и поприветствовали гостя. Затем Анжелика взяла на себя роль хозяйки, предложила мужчинам сесть и заказала чай. Она отметила, что Бланш все еще стоит, замерев как статуя, и смотрит только на Жака. Анжелика была довольна, что Ролана нет дома — он уехал на поле с управляющим. Она чувствовала, что он вряд ли с одобрением отнесся бы к этому посещению.
За чаем Жак забавлял их рассказами об экскурсии, которую он совершил по Гудзону с друзьями из Нью-Йорка. Анжелика заметила, что Бланш начала оттаивать, слушая захватывающий рассказ.
А вот присутствие Андре вызывало у нее любопытство. Седовласый антрепренер ново-орлеанской оперы выглядел импозантно в черном костюме и белой хлопчатобумажной рубашке с запонками цвета слоновой кости.
— Мсье Бьенвиль, вы оказали честь, заехав к нам, — сказала она.
— Бьюсь об заклад, мадам Делакруа, что вы теряетесь в догадках, зачем я здесь и нарушил ваше спокойствие.
— Но вы его не нарушили, — возразила она.
— Вы слишком любезны, мадам, — галантно ответил Андре. — На самом деле, когда Жак сказал, что собирается посетить вас, я упросил его взять меня с собой с тем, чтобы уговорить вас спеть, продемонстрировать свой талант. Уверен, что после того как я преодолел такое расстояние, вы не разочаруете меня?!
Анжелика засмеялась.
— Вы проделали такой путь всего лишь для того, чтобы услышать, как я пою?
— Небеса куда как дальше, мадам, но я бы и до них добрался, чтобы услышать вас.
Анжелика рассмеялась снова, тряхнув головой.
— Как я могу отказать вам после ваших слов?
— Да, уж, пожалуйста! — улыбнулся Андре.
Бланш уговорили аккомпанировать Анжелике, которая спела несколько песен, потом арию Моцарта.
Андре и Жак молча обменялись взглядами. Потом антрепренер повернулся к Анжелике и сказал:
— Мадам, вы обладаете прекрасным голосом и вас должен услышать весь мир. Я умоляю, приезжайте в Новый Орлеан осенью в любое удобное для вас время и дайте концерт в театре. Если вы согласитесь, я оплачу все расходы, а щедрый гонорар будет приятным сюрпризом для вас.
Анжелика была ошеломлена предложением Бьенвиля и не знала, что сказать.
Увидев это, Жак заметил:
— Анжелика, пожалуйста, подумай над этим предложением. Любители оперы в Новом Орлеане получат удовольствие, которого не забудут никогда!
Анжелика покачала головой.
— Нет, мсье Бьенвиль, хотя меня очень тронули ваши слова о моем таланте. По личным соображениям я должна отказаться. Более того, я уверена, что мой муж не согласится на это никогда.
— Он не позволит двум негодяям утащить жену из дома из-под его носа, — закончил фразу мужской голос с угрожающей интонацией.
Все одновременно повернулись и ахнули. В дверях высилась фигура кипящего от гнева Ролана.
Минутой раньше, войдя в дом, Ролан услышал мужские голоса в гостиной и теперь понял, что Жак и Андре явились не просто так. Они приехали уговорить Анжелику петь в опере! То вероломство, с каким они пытались это сделать, привело его в ярость. Сейчас он думал только об одном, что его дядя, зная о его отношении к подобной затее, предал его. Он также понимал, что они хотят украсть у него жену, которую он безумно любил и берег.
Жак попытался разрядить обстановку.
— Племянничек! Как приятно видеть тебя!
— Самая наглая ложь, которую я когда-либо слышал! — взревел Ролан. С нескрываемой неприязнью он продолжил: — Очевидно, у тебя нет памяти, если ты забыл, что говорил в опере относительно пения Анжелики. Мой ответ один — «Нет». Таким он останется и сейчас. И больше в этот дом нет ходу ни тебе, ни твоему приятелю.
Женщины ужаснулись, услышав слова Ролана. Жак встал. Он был уязвлен и жестко произнес:
— Если это твоя форма приветствия, Ролан, то мы откланиваемся.
В комнате воцарилась тишина. Ролан повернулся к Бланш:
— Ты извинишь нас с Анжеликой, если мы останемся на минуту вдвоем?
— Конечно, — ответила Бланш и, бросив сочувственный взгляд на Анжелику, вышла.
Ролан уставился на жену. Ее лицо было настолько белым, что практически не выражало ничего. Он очень боялся, что вторжение этих двух мужчин ее слишком утомило и расстроило.
— У тебя все в порядке? — спросил он нежно.
К великому его удивлению, она вскочила и закричала:
— Как ты смеешь, Ролан?
— Как я смею, что? — переспросил он.
Ее глаза гневно сверкали, она потрясала кулаком.
— Как ты смеешь выгонять своего дядю и его друга из нашего дома? Как ты смеешь говорить, что они ведут себя оскорбительно? Они ничего плохого не сделали. Это ты себя вел безобразно!
— Неужели? — отпарировал Ролан, отказываясь верить своим ушам. — Как ты можешь так говорить, когда двое негодяев пытаются украсть мою жену?
— Они не пытались меня украсть! — взвилась она, стиснув зубы. — Они задали простой вопрос, на который я сама могла бы ответить. Так нет! Ты должен был отвечать за меня! И так во всем и всегда! Да провались все пропадом, даже если они и попытались бы меня украсть!
— Ты просто потеряла рассудок!
— Правильно. Я потеряла рассудок, и он не вернется ко мне, пока ты не пойдешь за ними и не извинишься за свое недостойное поведение!
— Что?! — переспросил он, рассмеявшись. — Недостойное поведение? В данном случае оскорбили меня.
— Неправда, — ответила Анжелика. — Меня обидел, и Жака, и Андре. Я настаиваю, чтобы ты перед ними извинился.
— Извинился? — повторил он. — С таким же успехом ты можешь пожелать, чтобы к закату солнца замерзла река.
— И все-таки ты извинишься! — ответила она ледяным голосом. — Или я сама пойду и сделаю это за тебя. Иначе, я клянусь, что буду петь в Новом Орлеане.
— Только через мой труп.
Анжелика быстро прошла мимо него к парадной двери, намереваясь застать гостей и попросить за мужа прощения.
Ролан стоял, как парализованный, не веря, что Анжелика так откровенно может не повиноваться ему. Затем закричал:
— Нет! — и побежал за ней.
Он сбежал по ступенькам и, видя, как его жена сломя голову бежит за удаляющейся каретой Жака, снова закричал:
— Черт побери, Анжелика, не беги! Будет плохо и тебе и ребенку!
К своему ужасу, он увидел, что Анжелика споткнулась и упала.
33
Ролан устремился к жене.
Никогда раньше он не испытывал такого страха. Это падение для его жены было в десять раз опасней того прыжка в болото. И то, что она лежит без движения, усиливало его страх. Подбежав к Анжелике, он осторожно перевернул ее и внимательно вгляделся в глаза.
