Сквозь шторм - Беверли Дженкинс
— Мы были женаты пять лет, когда умер мой хозяин. Ходили слухи, что меня и моих братьев собираются продать. Сон велел мне бежать, чтобы нас не продали, но Джон предпочел остаться. И я сбежала одна. Я вернулась за ним в 51-м, но он отказался меня видеть.
— Почему?
— Он взял другую жену.
Глаза Сэйбл расширились.
— Я была так зла и разбита изнутри, что хотела ворваться к нему и высказать свое мнение, и мне было все равно, увидит ли меня хозяин и отдаст обратно в рабство. Но я пришла в себя. Невозможно заставить мужчину полюбить тебя, так что, если он мог обойтись без меня, я точно могла обойтись без него. Тут же выбросила его из своего сердца.
Сэйбл чувствовала, что боль от этого инцидента не утихла, несмотря на заверения Араминты.
— После этого я посвятила свою жизнь Работе.
Сэйбл узнала, что ее «Работа» заключалась не только в том, чтобы побуждать рабов покидать своих хозяев. Миссис Табман также выполняла разведывательные миссии для командования Союза, в основном для Второго Южнокаролинского добровольческого полка.
— Это Черная бригада под командованием полковника Джеймса Монтгомери, — сказала ей Араминта.
— Ты определенно не похожа на шпионку Союза, — с улыбкой сказала Сэйбл.
Араминта усмехнулась.
— Конечно, нет. Никто бы не заподозрил, что пожилая чернокожая женщина с банданой на голове занимается разведкой военно-морских сил или городских укреплений. Кто бы поверил, что я нахожусь в тылу врага с единственной целью — чтобы собрать информацию о домашнем скоте, припасах и слухах о передвижении войск?
Сэйбл пришлось согласиться. Араминта казалась пожилой и безобидной, не из тех женщин, которые всегда носят с собой пистолет, и не из тех, кто во время своих походов на север угрожает застрелить любого мужчину, который запнется или пожалуется на трудное путешествие.
Она сказала Сэйбл:
— У меня есть право на две вещи — свободу и смерть. Я хочу получить или то, или другое. Никто не вернет меня живой; я буду бороться за свою свободу, и когда придет время мне уходить, Господь позволит им убить меня.
Они отправились в путь после наступления темноты. Когда Араминта велела Сэйбл вести себя тихо и не шевелиться, Сэйбл повиновалась. Когда она просила Сэйбл подождать, пока она пойдет на разведку, держа пистолет наготове, Сэйбл ее слушалась.
В светлое время следующего дня они переночевали в развалинах сожженного янки особняка и снова отправились в путь, как только сумерки сменились ночью. С приближением рассвета второго дня Сэйбл начала замечать изменения в пейзаже. Когда-то это место покрывал густой лес, но теперь земля выглядела так, словно по ней прошелся великан с могучей косой и срубил все деревья до единого. Насколько хватало глаз, на многих акрах не было ничего, кроме пней.
— Генералу Шерману понадобился лес, — объяснила Араминта.
Сэйбл осматривала обнаженную землю, и ее благоговение возросло, когда она и ее спутница пересекли то, что когда-то было одной из главных железнодорожных линий региона. Железные шпалы были вырваны из рельсов и теперь были причудливо обмотаны вокруг стволов немногих оставшихся деревьев.
Араминта объяснила:
— Их называют галстуками Шермана. Его люди вырывают шпалы, а затем складывают их в кучу. Как только шпалы раскаляются докрасна, их обвивают вокруг деревьев. Мятежники не могут пользоваться шпалами или железной дорогой. Умный человек этот генерал Шерман.
Сэйбл могла только изумленно смотреть на это.
Они шли четыре дня по выжженным полям сражений, усеянным свежими могилами, по земле, изуродованной пушечными выстрелами, мимо заброшенных укреплений. Они прошли ещё несколько галстуков Шермана, и время от времени им попадались тела солдат в синей и серой форме, которые умерли в одиночестве и остались непогребенными.
Полночь четвертого дня застала их притаившимися в густом кустарнике на берегу реки Окмулджи. Ночь была безлунной, и вокруг было так тихо, что они слышали тихий плеск воды о берег.
Шепотом Сэйбл спросила:
— Зачем мы здесь?
— Чтобы встретиться с друзьями, — послышался тихий ответ Араминты.
Сэйбл никого не видела.
— Где?
— Вон там, — ответила Араминта, указывая на темную реку. — Давай посмотрим, дома ли они.
Сэйбл молча наблюдала, как Араминта чиркнула спичкой о кремень и подняла пламя над головой. Она помахала спичкой в сторону реки всего секунду, затем задула ее.
Спустя несколько мгновений в темноте появился ответный огонек. Араминта взяла Сэйбл за руку.
— Пойдем, нам нужно спешить.
Сэйбл была удивлена проворством старухи, когда они быстро спускались по берегу, но еще больше она удивилась, увидев шестерых чернокожих мужчин, которые бесшумно направляли к ним плот.
Араминта бросилась в воду им навстречу, и Сэйбл, у которой не было другого выбора, сделала то же самое. Сильные руки помогли обеим женщинам подняться на борт.
— Присаживайтесь, дамы, — сказал высокий мужчина. — Нам нужно переправиться как можно быстрее.
Сэйбл села рядом с Араминтой на влажное дерево. Мужчины воткнули шесты в мелководье и развернули плот. Сэйбл понятия не имела, куда они направляются, и кто эти люди, но она верила, что Араминта и Старые королевы позаботятся о ее безопасности.
Выше по реке майор армии Союза Рэймонд Левек расхаживал взад-вперед перед своей палаткой. Миссис Табман опаздывала на день. Если она не появится сегодня вечером, ему и его небольшому отряду кавалерии придется продвигаться дальше без нее, хотя она могла нести информацию, жизненно важную для командования Союза.
Не то чтобы она не могла вернуться в основной лагерь самостоятельно. Ее навыки разведки и выживания стали настолько легендарными, что покойный аболиционист Джон Браун прозвал ее «генералом». Находясь в Южной Каролине, она возглавляла группу чернокожих мужчин, которые были разведчиками и шпионами подразделения. Монтгомери, один из лучших партизан и фуражиров армии Союза, использовал ее советы для проведения рейдов в Южной Каролине, Флориде и Джорджии. Одна из самых знаменитых вылазок была совершена у реки Комбахи в июне 1863 года. Монтгомери и его восемьсот чернокожих солдат не только уничтожили склады Конфедерации, хлопок и множество других зданий стоимостью в миллионы долларов, но в тот день миссис Табман вывела на свободу почти восемьсот рабов. В статье на первой полосе «Бостонского содружества», напечатанной месяц спустя, отдавалась должное ее руководству солдатами и отмечалось, что никто из людей Монтгомери не получил даже царапины.
Рэймонд надеялся, что эта задержка не
