Сьюзен Кэррол - Серебряная ведьма
– Мири могла забыть про то разорение, которое ты со своими людьми принес на остров Фэр, но я все помню. Банда жалких трусов терроризировала старушек и молоденьких девушек. Ты только на это способен? Боишься противостоять мужчине?
Симон пристально посмотрел на Волка:
– Нет, просто у меня хватает здравого ума, чтобы не ввязываться в бессмысленную драку, которая причинит Мири лишнюю боль. Если бы ты вообще что-то знал о ней, то понял бы, как сильно это расстраивает ее. Не говоря о том, что ты напугал Ива и расстроил мою лошадь. Поэтому либо успокойся, либо убирайся из хлева.
– Прекрасно. Давай выйдем.
Симон сложил руки на груди:
– Никуда мы не пойдем. Я сказал, что никогда не дерусь с мужчинами без веских оснований.
– Оснований? Тебе нужно основание? – зарычал Волк. – Попробуй это.
Кулак настиг его с такой скоростью, что Симон не успел увернуться. Удар попал прямо в лицо, он даже отступил, и челюсть пронзила острая боль. Мири возмущенно крикнула, но не успела она что-то сделать, как Ив схватил Мартина за руку.
– Нет, вы не должны обижать господина Симона, – закричал он.
Волк грубо оттолкнул мальчика, и тот отлетел к стене. Терпение Симона лопнуло. Резко выругавшись, он бросился на Ле Лупа и прижал его к перегородке стойла. Волк сопротивлялся, пытаясь еще раз стукнуть Симона в челюсть, но промазал и попал в ухо. Симон несколько раз ударил его в живот, и Волк обмяк, упав на колени. Симон уже собирался нанести еще удар, когда между ними встала Мири. Вид ее испуганного лица, когда она склонилась над Волком, рассеял гнев Симона.
Он отступил, тяжело дыша, и в этот момент на шум в конюшню вбежали Жак и второй конюх Бернард. Старый Жак понял ситуацию сразу. Они оба схватили Ле Лупа, не обращая внимания на протест Мири, и казалось, что Бернард готов завершить дело хозяина.
Симон выпрямился, тяжело и часто дыша. Он вытер кровь на губе и оглядел беспорядок в конюшне. Ив сидел, съежившись, на корточках, обхватив голову руками, и плакал. Элли билась и брыкалась в стойле, угрожая пораниться от бесполезных попыток добраться до Симона. Даже солидный Самсон нервно топтался и фыркал, а новорожденный теленок жалобно мычал.
Когда люди Симона приготовились вытащить Волка наружу и «дать ему хороший урок», Симон вмешался:
– Нет, отпустите его.
Не сразу Жак и Бернард ослабили хватку. Волк высвободился, выпрямился, пытаясь вернуть прежнее достоинство. Симон подошел к Иву и ласково обнял его, а Жак и Бернард поспешили успокоить Элли и остальных животных.
Симон взял мальчика за подбородок, осторожно заставив беднягу взглянуть на него.
– Все кончилось, Ив, – успокаивающе произнес он. – Видишь? Все хорошо. А теперь пойдем успокоим Элли.
Заплаканный мальчик всхлипнул и кивнул. Мири переводила яростный взгляд с Волка на Симона. Она сделала шаг к Симону и замерла.
– Я так сожалею…
Симон резко остановил ее:
– Ничего страшного. – Он грозно взглянул на Волка. – Просто уведи этого дьявола отсюда.
Он не стал дожидаться исполнения своего приказа и полностью занялся наведением порядка у себя в конюшне. Пока ему не удалось успокоить дрожащих Ива и Элли, он ни разу не взглянул, куда ушли Волк и Мири.
Симон очень жалел, что прикрикнул на Мири. Ему не хотелось, чтобы она считала себя виноватой в случившемся. Если бы они с Волком могли сдержаться, ситуация никогда бы не стала такой ужасной, хотя этот дьявол видел, как он старался. Он потер ноющую челюсть тревожась, что Мири наедине с Волком теперь, когда она в таком плохом настроении. Симон не боялся, что Волк обидит ее, по крайней мере не физически. Но для Мири грубые слова были хуже ударов.
Оставив Ива на попечение Жака, Симон надел рубашку, кожаный камзол и вышел из конюшни, высматривая Мири и не желая стать причиной нового конфликта с ее пылким поклонником.
Он заметил их силуэты у пруда на фоне последних золотых лучей заходящего солнца. Лошадь Волка паслась рядом. Симон расслабился и вздохнул с облегчением. Несмотря на то что Волк держал Мири за плечи, казалось, что он умоляет ее и ругает, пытаясь убедить сесть с ним на лошадь и немедленно уехать, напоминая ей о том, как сильно он ее любит и какой негодяй Симон. Мири качала головой, упрямо подняв подбородок. Симон отлично знал это выражение ее лица. Но она не делала попыток отойти от Волка.
Симон не мог вмешаться. Глядя на них, он чувствовал, как его сердце гложет демон ревности. Теперь он отлично представил себе, что испытал Волк, застав их с Мири вместе.
Разница была в одном: Симон не имел права ревновать, потому что Мири ему не принадлежала, не так, как она принадлежала этому красивому мужчине, который был ее преданным другом в течение многих лет, чьи ухаживания приветствовались ее семьей.
За несколько мгновений в конюшне Симон позволил себе войти в рай глупых мечтаний и забытых надежд. Держа Мири в своих объятиях, он целовал ее, а она смотрела на него с такой же жадностью, как он, едва веря той любви, которая сияла в ее лице. Да поможет ему Господь, он, как безумец, готов был принять это.
Если бы Волк не появился в тот момент! Симон вздохнул с сожалением. Нет, хорошо, что Волк пришел, напомнив им с Мири о том, что они позабыли. Эта ферма, какой бы безмятежной она ни казалась, не была очарованным островом, изолированным от остального мира. Невозможно было убежать от прошлого ни здесь, ни где бы то ни было, и Симон знал это очень хорошо.
Он постарается сдержать свое обещание, данное Мири, и не допустит трагических событий в этот раз. Но ни ее друзья, ни ее семья не отдадут ее такому негодяю, как он. После всего, что он сделал, они имеют на это право. Когда в следующий раз за ней кто-нибудь придет, события могут обернуться не так бескровно. Если бы это был колдун Ренар…
Мартин схватил Мири за плечи, яростно впившись в нее своими зелеными глазами.
– Проклятие, Мири. О чем ты думала, отправляясь в путь с этим вероломным негодяем? Как ты могла так поступить со мной, с твоей семьей? И какого черта ты извинялась перед этим подонком?
Разрываемая между собственной виной и гневом, Мири пристально посмотрела на него:
– Кто-то должен был это сделать, и конечно же не ты. Хотя бы извинился перед Ивом. Как можно обращаться с ним так? Несмотря на большой рост, совершенно очевидно, что это нежная душа, не более чем ребенок.
Мартин виновато покраснел, чувствуя себя неловко.
– Полагаю, что теперь виноват и я. Не хотел… – Он отпустил ее, отчаянно взмахнув руками. – Проклятие! С каких это пор я стал злодеем?
– Когда ворвался бессовестно на территорию Симона, изрыгая проклятия и размахивая мечом… словно плохой актер в пустой пьесе.
